"Феликс Суркис. Перекресток (Сб. "Фантастика-78")" - читать интересную книгу автора

Миччи вздохнул и покатился под горку, такой кругленький, взъерошенный и
несчастный. Разве он, бедняга, виноват, что волнуется за свои привычки, за
настроение тави и особенно - за одну молоденькую симпатичную тавинку с
ресницами, как тычинки спиреи?.. А еще, вероятно, он просто боится
Излучения: говорят, в какой-то момент наступает боль... Вот Зииц - тот
совсем другое дело. Для Зиица безоговорочно хорошо все новое. Ему нравится
быть чуточку впереди остальных. К тому же росой не пои - дай
покомандовать. Он по уши влез в подготовку и ждет лишь сигнала Граггов.
Тьоу тоже всей душой за эксперимент. Но ведь и разделять мнения можно
по-разному!
За мыслями Тьоу замедлила шаг, чем тут же бессовестно воспользовался
Миччи. Ворча и стеная по поводу раннего вставания, он повалился под кустик
и мгновенно захрапел. Хлопотливый Зииц вынырнул из-за пня, прикрикнул на
соню и, не ожидая, пока Миччи кончит переминаться с ноги на ногу, умчался
доругиваться с занудливым комаром-вегетарианцем, который до лихорадки
изводил всех рассказами об отвращении к горячей крови. Вернувшись, Зииц
отослал ошалевшую от радости услужить совку с вестью, что с минуты на
минуту прибудет на Поляну. Затем прямо с середины продолжил спор:
- Вы себе не представляете, как это здорово - тави и человечество лицом
к лицу! Излучение расшатает наши организмы, и мы выйдем под солнце из
позорного ночного одиночества!
- А дальше? - возразил Миччи, аппетитно посасывая головку кипрея.
- Что "дальше"? - не поняла Тьоу.
- Ну предстанешь ты перед человечеством - такая шустренькая, юркая, с
полупрозрачной кожей, слабенькими четырехпалыми ручками и уродливыми, по
их понятиям, глазами - неужели ты думаешь им понравиться?
- А почему нет? - Тавинка искренне удивилась. - Они ведь тоже
одни-одинешеньки на планете! Вот и будем дружить. Вы слышите, люди?
Примите нас в братья!
Последние слова прозвучали безнадежно-отчаянно, как крайний аргумент в
споре, как неожиданная петушиная нотка в голосе подростка. Солнце манило
Тьоу крепко и непонятно. Она любила дневные краски, которые урывала для
себя ценой обожженных глаз. Потом все тускнеет, сереет, выцветает, но эти
первые мгновения Тьоу ухитрялась растянуть в памяти, дополняя солнечными
бликами однотонный спектр фолля. Не меньше ее манили и люди. Но кому
объяснишь внезапное желание сегодня остановить ту девчонку-грибницу,
поболтать с ней, познакомить со смышленым зайцем вместо ожиревшей парковой
белки? Тьоу цеплялась за ее курточку, окликала, дергала выбившуюся из-под
капюшона прядь, но человеческий детеныш ее не понял. Вдруг и потом не
поймут? Нет, лучше об этом не думать. В конце концов, даже Миччи ничего не
хочет понять из тихой любви к уюту. Он не любит нового. Ни в большом. Ни в
малом. Подскажи ему кто, он и своей осине запретит подрастать, чтоб дом
ему ненароком не портила. Если, разумеется, не поленится. С ним и это
станется...
Тьоу замолчала, но слова ее задели Миччи:
- "Братья", говоришь? Послушай, вон там топают твои будущие "братья".
Хочешь стать похожей на них?
- Миччи, будь объективен! - возмутился Зииц. - Мы должны смотреть на
людей с вершины нашей цивилизации, быть достойными встречи...
- Погоди. Я попробую сама. Ладно, Ми?