"Татьяна Львовна Сухотина-Толстая. Дневник " - читать интересную книгу автора

быть, мы с вами танцуем, а вы ничего мне не оставили". Я говорю, что делать
нечего, но вместе с тем прошу прислать мне Лобанова. Они приходят вместе, я
Лобанову и говорю: "Князь, я надеюсь, что вы меня простите: сейчас князь
Мещерский мне напомнил, что я давно ему обещала котильон. У меня такая
ужасная память, и я надеюсь, что вы не сердитесь. Если это вас может
утешить, то я обещаю принесть вам пропасть бантиков". Ваничка стоял сзади
Лобанова, сделал свою гримасу глазами и стал мне тихонько аплодировать. Он
был очень веселый. Мое возбужденное состояние продолжалось до начала
котильона, но тут как я увидала, что добилась того, чего я хотела, мне стало
стыдно, что я так поступила. Я ему это и сказала. "Je vous gate, j'en ai des
remords". - "Bientot je m'en vais, je n'aurai plus personne pour me gater
{"Я вас балую, и меня за это совесть мучает".- "Скоро я уеду, и некому будет
меня баловать!" (франц.)}. Я его расспросила, куда он едет, на сколько
времени.
"Eh bien, et quand nous reverons nous?" - "Mais quand vous voudrez"
{"Ну хорошо, а когда же мы снова увидимся?" - "Да когда вы захотите"
(франц.).}.- "Вы завтра принимаете?" - "Да".- "Так я приду, впрочем я не
приду - приемный день..."
"Ну, не приходите. Зачем вы меня спросили quand nous reverrons nous?" -
"Нет, графиня, вы ужасная кокетка!"
Мы себе выбрали довольно хорошее место, чтобы разговаривать, но вдруг у
нас за спиной выросла целая стена мамаш. Ваничка в отчаянии: "Вот не было
печали, мамаши накачали". Тогда мы стали разговаривать о последнем бале, на
котором он был, а я нет. "Весело было?" - "Нет, ужасно скучно".- "Почему?" -
"Во-первых, вас не было". Я этому поверила и обрадовалась, но сделала вид,
что мне это даже не понравилось. "Графиня, голубушка..." - "Что?" - "Да,
голубушка... голубушка..." - "Князь... князь..." Хорошо, что нас выбирали в
фигурах, а то бог знает, до чего бы мы договорились. "Графиня, я принес вам
ваш браслет". Я сказала, что очень рада. Он вынул его из кармана и надел
мне. "Как мне хотелось его переменить!" - "Как переменить?" - "Принести вам
другой, а этот себе оставить. Что бы вы сказали?" Я, конечно, сказала, что я
очень рассердилась бы. Он говорит, что этот браслет такое ему счастье принес
в картах и что он пропасть выиграл за последнее время. Я говорю ему: "Voulez
vous le garder?" - "Oh, oui, oui" {"Хотите оставить его себе?" - "О, да,
да!" (франц.)}. Потом подумал и говорит: "Нет, не следует".
К концу котильона мне все делалось грустнее, и на него мое расположение
духа влияло, и он все просил меня быть веселее: "У вас такое оживленное,
милое личико, когда вы веселы". Он нас проводил, когда мы уезжали, и с тех
пор мы не видались.

23 февраля. 1884. Четверг.

Я постараюсь все описать, как было, хотя это будет совсем не то. 4-го
февраля, в субботу вечером, пришли к нам дядя Сережа с Верой. У Веры лицо
сияющее. "Вера, что?" - "Приехал. С папа в одном вагоне из Тулы ехал".
На другой день Илья видел его на выставке собак, и он сказал, что
приедет к нам в четверг днем. В среду вечером на репетиции у Оболенских меня
просят приехать завтра в три часа на следующую. Я сказала, что мне нельзя,
потому что у нас приемный день, но Лиза Оболенская непременно настояла, и я
только могла выговорить, чтобы наша пьеса репетировалась от часа.