"Татьяна Львовна Сухотина-Толстая. Дневник " - читать интересную книгу автора

На сцене он играл моего жениха, и он на генеральной репетиции решил,
что ему надо при встрече у меня руку поцеловать. Я ему это позволила, а на
сцене он с храбростью схватил мою руку, но поцеловать не решился, и это
вышло так смешно, что мы чуть не расхохотались. Потом за кулисами он
говорит:
- Графиня, дайте вашу руку, я буду учиться, как надо ее целовать.
Я, конечно, не дала, но потом он обещал целовать свою руку. Только это
я позволила. В первый раз он, действительно, поцеловал свою руку, потом
второй раз медленно поднял мою руку к губам и поцеловал. Я так смутилась,
что ничего не нашла сказать, хотя я чувствовала, что должна была ему
показать, что это мне не нравится.
Вот эти несколько дней были самые хорошие. С спектаклем все кончилось.
На другой день после того, как мы в последний раз играли, был бал у
генерал-губернатора. Я с ним танцевала мазурку. До нее я танцевала с
Кислинским и Лопухиным кадрили, а он эти две совсем не танцевал, и, как
всегда, он явился вблизи от нашего места.
Мой кавалер его не видал, а я все время чувствовала и видела его и мне
хотелось его помучить, и потому я так кокетничала, как никогда, и я думаю,
мой кавалер был удивлен, что я вдруг сделалась так разговорчива и brillante
{блестяща (франц.).}. А там я видела тучи, и это меня, признаюсь, радовало.
За мазуркой он и говорит:
- Я знаю многих, которые за вами ухаживают, и вы со всеми одинаковы.
Отчего это?
Я говорю:
- Неужели со всеми? и с вами?
- И со мной, но,- говорит,- я не понимаю, зачем я вам нужен. Неужели
вам хочется, чтобы мое чувство к вам продолжалось бы несколько месяцев и
потом бы все кончилось?
А я говорю:
- А знаете, мое чувство обыкновенно продолжается несколько недель, даже
несколько дней.
Нет, я все это пишу не так, тут это выходит совершенно бессмысленно, а
у нас это было очень ясно.
Мне его стало жалко опять и я очень ясно показала, что для меня он и
другие - большая разница. Но когда он это понял, он как будто испугался и
стал мне доказывать, что он не стоит этого, что он - самый пустой человек, в
чем я с ним совершенно согласилась. Я ему сказала, что в этом я уверена, но
что все-таки я его совсем не понимаю. А он говорит:
- А вы еще так умны! Мы сидели на ужасном месте: со всех сторон самые
неприятные уши, и он жаловался и говорит, что "nous ne somme pas bien ici
pour causer" {нам здесь неудобно разговаривать (франц.).}. Но делать было
нечего, теснота была порядочная.
В фигурах он все мне советовал выбирать: Лопухин, Кислинский, Сухотин и
companie {компания (франц.).}. И так мне с этим надоедал, что я наконец
рассердилась за следующее. Он спрашивает:
- Qu'est ce que се Сухотин? {что собою представляет этот}
Я говорю:
- C'est un tres bon garcon
- Et un tres mauvais mari?
- Je ne sais pas.