"Татьяна Львовна Сухотина-Толстая. Воспоминания " - читать интересную книгу автора

И так с тех пор так их в шутку и называли "зефиротами".
На святках в яснополянский дом приходили ряженые со всей дворни и с
деревни, и тогда в доме поднимался дым коромыслом. Вот как мама описывает
эти маскарады в своих письмах к своей сесгре.
Январь 1865.
"С утра начали все приготовлять, делать маски, короны, шапочки и проч.
Повестили дворне, Арине Фролковой [Яснополянская крестьянка], - помнишь,
какая она веселая, - и явилось вечером пропасть ряженого народа. Наши были
вот как одеты: Варенька - французским зуавом: красная куртка, красные
панталоны, на голове шапочка красная же с кистями. Все это делали и шили
целый день; с нею в паре Сережка [Сергей Арбузов, впоследствии лакей в
нашем доме], одетый маркитанткой, потом Лиза с Душкой [Горничная мама], -
Лиза - маркиз, а Душка - маркизой с напудренными волосами, оба зачесанные
на руло, в чулках и башмаках и с треугольной шляпой под мышкой, чудо, как
хороши. Затем следовали Гриша [Сын моего дяди Сергея Николаевича], одетый
вроде шута, с горбами, а жена его Анна [Жена нашего повара Ник. Мих.
Румянцева], немочка, тоже шутихой. А впереди всех карлик, которого я
наняла, крошечный, с Машкой [Дочь нашего повара Ник. Мих. Румянцева]
поваровой. Они были дикими царями, в золотых и серебряных коронах, с
золотыми и серебряными браслетами на руках и босых, испачканных сажей,
черных ногах, с огромными палками в руках и красных мантиях, сделанных из
тетенькиных и Машенькиных шалей. Тетенька для наших маскарадов открыла все
свои самые затаенные комоды и сундуки.
Дворовые и крестьянки были наряжены кто как. Но это был такой entrain,
такое веселье, что сказать тебе не могу. Сережа [С. Н. Толстой, брат Льва
Николаевича], приехавший к вечеру, никого не узнавал и хохотал до упаду.
Что выделывал этот карлик - это просто уморительно. Он жил уже шутом у
тетенькиного племянника и действительно настоящий шут. Дворовых поили
наливкой, угощали яблоками и пряниками, чаем; все были очень веселы и
довольны. А "зефироты" с Гришей были просто на седьмом небе. Варенька
приходила в такой азарт, что, когда запели в хороводе "Малина, калина!",
она уже не могла стоять на месте, а все подпрыгивала и так сияла, как
будто больше блаженства нет на свете.
После, вечером, когда все успокоилось, Сережа вдруг говорит, что это
так хорошо, что надо все это повторить.
Хотели на другой же день, но я упросила дать опомниться и решили, что
будет великолепный бал и маскарад в крещение, "de jour des Rois"
[Богоявление (фр.)], с пирогом с бобом, с ряжеными, и Сережа взялся сам
одеть своих и привезти. Такая пошла суета, весь дом пошел вверх дном.
Лева и я устраивали трон. На большом столе из столовой поставили два
кресла с золотыми двуглавыми орлами, все - и стены, и столы, и ступеньки
на стол обтянули зеленым сукном, сверху сделали вроде крыши из белого
одеяла с красными цветами, положили короны и ордена.
Поставили цветы, лавровые и померанцевые деревья - просто великолепно.
Это устроили в гостиной, перед стеклянной дверью. Лишнюю мебель вынесли,
сделали просторно. Варю одели пажом, в буклях, черная бархатная шапочка с
малиновым пером и золотым околышком, белая куртка, малиновый жилет, белые
панталоны и сапожки с малиновыми отворотами. Она была чудо, как хороша.
Лиза была одета, как одеваются в Алжире: на ней было столько напутано, что
я уже не припомню всего.