"Сергей Сухинов. Дворник" - читать интересную книгу автора

от Минелли стул пустовал, и нетрудно было догадаться, кому этот стул
предназначался...
- Эх ты, флибустьерка, - вздохнул он, жадно вглядываясь в сияющее лицо
Аллы и с нежностью отмечая незаметные на первый взгляд отклонения от
отпугивающей каждого мужчину идеальной красоты - и редкие веснушки, не
скрытые тонким слоем пудры с блестками, и легкую горбинку на изящном носу, и
чуть полноватые, неправильной формы губы - Милая, милая...
- Никуда ты не денешься от королевских фрегатов! Подвесит тебя завтра
Родичев на рее в нашей лаборатории за явное пренебрежение к высоким особам,
особенно иностранного происхождения. Думаешь, тебя там держат как
талантливого кандидата наук? Ошибаешься, тебя используют только в качестве
букета, который можно поставить при случае рядом с самыми почетными гостями!
Алла рассмеялась:
- Я и так сижу с самым почетным гостем. Кто сегодня нарушил чинное
течение семинара? Я сидела рядом с Минелли и боялась, что старик вот-вот
заснет, тем более, что по-русски он понимает не очень здорово. Но ты своим
выступлением его прямо-таки зажег!
- Да... зажег... Хорош был костер - весь доклад сгорел дотла! Мне с
завтрашнего дня ничего и не остается, как посыпать голову пеплом. Надолго
его хватит!..
Они помолчали, пристально вглядываясь, уже без улыбки, в глаза друг
другу. Андрею показалось, что они с Аллой отгородились от всех какой-то
невидимой стеной.
- Ну, как живешь, Андрюша? - наконец тихо спросила Алла, бесцельно вертя
в руках пустой бокал. - Я не видела тебя почти две недели...
- Все хорошо, - поспешно прервал ее Андрей. - Работал над докладом, как
проклятый... Времени у меня в обрез - ты же знаешь...
Да, Алла все знала. Все.
- Знаешь, ты похудел... По-прежнему питаешься бог знает чем? Ну конечно,
когда тебе готовить, если и позвонить мне пяти минут не находишь. А уж что у
тебя дома творится...
- Не надо об этом, - резко сказал Андрей. - Мы же договорились с тобой
однажды - не надо об этом говорить никогда.
Алла, возбужденная, уже не пыталась одерживать себя.
- О чем же мы будем еще разговаривать - может, о твоей теории? Нет, о ней
ты со мной говорить не станешь - если уж сам Минелли запутался в твоих
выкладках, то чего же ждать от рядового кандидата наук, да еще бабы. Да,
бабы! И мысли у меня обычные, бабьи, и жгут они меня с утра до вечера, а уж
ночью... И думаю я вовсе не о том, как продвигается твоя замечательная
теория, которой наша лаборатория последние два года прикрывается как
железным щитом. Плевать я хочу на твою теорию! Мне важно другое - как ты
живешь, о чем ты думаешь, вспоминаешь ли обо мне хоть иногда - сам, а не под
диктовку Книги? Что ты ешь за завтраком, не простужаешься ли на работе, что
ты чувствуешь, когда на тебя надвигается черная волна твоего дьявольского
сна... Вот о чем я хочу с тобой говорить!
Андрей с жалостью смотрел на ее искаженное болью лицо, ставшее вдруг
совсем некрасивым, с черными капельками слез, стекающими по щекам, смывая
блестки. Так хотелось сжать это лицо руками и целовать, целовать у всех на
глазах... Но это безнадежно. Безнадежно!
С трудом он взял себя в руки и украдкой посмотрел на часы. Оставалось