"Эжен Жозеф Сю. Жан Кавалье " - читать интересную книгу автора

не оскорбилась, услышав эту вольную речь.
Но вся поглощенная своими мыслями Изабелла ничего не слышала. Вдруг она
остановилась перед надгробным камнем, грубо высеченным в углублении скалы.
Туанон и ее спутник нашли нужным последовать ее примеру.
- Здесь был зарезан министр Кандомерг, - проговорила мрачно Изабелла.
- А, а! Среди этих скал зарезали министра Кандомерга? - взволнованно
повторил Клод.
- Зарезан среди своих братьев, которым он читал слово Божье, как
собираетесь сделать и вы, святой пастор. О, да, да, смелость сражающихся,
вооруженных мечом, ничтожна в сравнении со смелостью служителей Господа!
Солдаты падают в пылу сражения, тогда как вы безучастны среди резни; вы
можете только предложить ему в жертву вашу драгоценную кровь.
Табуро приблизился к Туанон и посмотрел с чувством сильного отвращения
на Изабеллу. Он очень жалел, что так легкомысленно согласился играть роль
пастора, видя, каким опасностям может подвергнуться. Оттого он тихо сказал
Психее:
- Нет, решительно я предпочитаю слыть простым протестантом. Это,
пожалуй, звучит не так важно, как министр; зато гораздо спокойнее.
- Невозможно! - сказала Туанон. - Вы все погубите. Но это неважно.
Завтра вечером мы уже будем в Зеленогорском Мосту.
И, вероятно, с целью успокоить Клода, она сказала Изабелле:
- Но число министров, которых нам в последнее время приходится
оплакивать, к счастью, невелико?
- Невелико! - повторила с горькой усмешкой Изабелла. - Да, без
сомнения: ведь еще не все жертвы прошли через руки палача. Большая часть
наших министров уже погибла на костре и на колесе. Если моавиты не избивают
больше наших министров, то лишь потому, что все они уже истреблены. Вы лучше
меня это знаете, достойный министр, вы, может быть последний из числа этих
святых изгнанников, которые так геройски обрекли себя на мученичество. Но
что значит мученичество? Ведь его лавры вечно зелены! - проговорила Изабелла
с мрачным возбуждением.
Беспокойство все больше и больше охватывало Клода, благодаря ужасающим
краскам, которыми севенка обрисовала его благочестивое призвание. Он
приблизился к Психее и тихо прошептал:
- Послушайте, между нами, я ненавижу эту великорослую девицу с видом
мужчины. В ее лице есть что-то зловещее. Гм!.. Она какая-то странная, со
своими зелеными пальмами, со своим мученичеством... Ах, Психея, Психея! Все
это скверно кончится. Черт бы побрал г. де Флорака и вообще всех маркизов на
свете!
- Без сомнения, пальмы мученичества - достойное вознаграждение, -
заметила Туанон, желая вывести Табуро из затруднительного положения. - Но да
позволит наша достойная путеводительница сестре министра выразить свое
горячее желание, чтобы ее брат еще долго жил и распространял слово Божие.
- Без сомнения, без сомнения! - подхватил Табуро. - Мое желание -
распространять слово Божие по возможности подольше. И так как министров
мало, очень мало, то надо беречь тех, которые остались. Я обязан так
говорить: я сам себе больше не принадлежу...
- Но скажите мне, дорогая, ведь отсюда до Зеленогорского Моста нам
нечего опасаться встретить кого-либо?
- Едва ли! Разве что наши братья сделали нападение на моавитов.