"Эжен Жозеф Сю. Жан Кавалье " - читать интересную книгу автора

согласился бы быть, как я, вашим рыцарем вполне бескорыстно... Заметьте
хорошенько - бескорыстно. Я не ставлю вам в упрек все, что сделал для вас; и
если бы мне пришлось начать сызнова, я бы поступил точно так же. Но, черт
возьми, преданность имеет свои границы. Я - не бестелесный дух. Мне
свойственны грубые потребности человека и, признаюсь, я даже горжусь этим! А
потому решительно заявляю вам: ни сам король, ни вы не заставите меня
подняться, разве только чтобы пойти к столу или к кровати.
И он с яростью опустился в кресло и уцепился за него руками.
- Вы правы, мой друг, - ответила мягко Психея. - По отношению ко мне вы
вели себя благородно, великодушно. Вы сделали для меня то, чего не сделал бы
никто другой. И Боже мой, кто, за исключением вас, согласился бы стать
только другом... - Она с горечью повторила: - Только другом Психеи-Туанон?
Кто, за исключением вас, посочувствовал бы моей безумной страсти? Кто, как
не вы, понял, что, если я могу еще чем-нибудь искупить свое прошлое, так
только этой роковой любовью, которая сжигает меня? Никто, никто, даже и не
тот виновник этой непреодолимой страсти!
Жгучая слеза капнула на лоб Табуро, так как Туанон все еще стояла,
опершись на спинку кресла.
Несмотря на то, что Клод был смешон и глуп, сердце у него было
превосходное. Искренность и покорность Психеи глубоко взволновали его. Не
зная, чего она еще попросит, он чувствовал, что решимость его слабеет. Не
желая сдаться так легко, он постарался скрыть охватившее его волнение тем,
что кашлянул несколько раз. Затем он резко ответил:
- Право, милая моя, кажется, не мне, черт возьми, жалеть вас, если вы
скверно распорядились вашим чувством.
- Я нисколько не желаю, чтобы меня жалели, - грустно начала Психея. - Я
люблю, люблю! И если в этом слове заключается бездна страданий, в нем есть и
сокровища блаженства. Я люблю: и потому всякая преданность приводит меня в
восторг, воспламеняет меня... Поймите же мое опьянение: я счастлива тем, что
и у меня есть обязанность, благородная обязанность по отношению к Танкреду!
У меня... у меня... Бедное, падшее, всеми презираемое существо, я имею
возможность выказать себя такой же доблестной возлюбленной, как всякая
женщина, которую любят и уважают! Я имею возможность сделать для Танкреда
то, что сделали бы для него его сестра, его жена, мать! Подумайте, возможно
ли тут колебание? Признаюсь, было мгновение, когда я отдалась себялюбивому
желанию попросить вашей помощи... Простите мне эту мысль. Мой друг, разве не
сделали вы для меня уж слишком много? А теперь... прощайте, прощайте.
Простимся с добрым чувством (она пожала своими нежными ручками грубые руки
Табуро)... Если моя благодарность, моя неизменная дружба могут служить вам
наградой за всю вашу доброту, вы их завоевали, завоевали навеки... Прощайте!
Психея, начавшая этот разговор как актриса, кончила тем, что
действительно расчувствовалась. Она не была еще настолько испорчена, чтобы
оставаться равнодушной к нежной преданности Клода. Притом она любила,
глубоко любила; и как огонь, который очищает все, эта жгучая любовь почти
очистила ее от прошлых грехов. Немудрено, что когда Табуро почувствовал свои
руки в маленьких ручках Психеи, когда он увидел ее большие глаза, влажные от
слез, он не мог преодолеть своей слабости. Качая головой, сдвинув свои
широкие брови, чтобы скрыть слезу, он воскликнул:
- Вот этого-то я как раз и боялся! Я просто глупый гусенок, совсем
дурак. У меня уже душа не на месте, аппетита нет и следа. Мне кажется, вы