"Эжен Жозеф Сю. Жан Кавалье " - читать интересную книгу автора

- Эспри-Сегье, вели братьям зарядить мушкеты. Эти моавитяне умрут
смертью воинов.
Несколько горцев зарядили ружья.
- Прочли вы свои молитвы? - спросил лесничий у осужденных громовым
голосом.
Жадно вперив взор в Селесту и Габриэля, Кавалье испытывал смертельное
томление: он не смел представить себе, какое впечатление произведет эта
ужасающая сцена на детей. Они держались за руки. Их светлые лица были бледны
и судорожно подергивались, а большие голубые глаза широко раскрылись от
страха. Дрожа всем телом, они тесно прижимались друг к дружке. Шестеро
горцев приблизились с зажженными фитилями мушкетов. Мятежники раздвинулись,
выстроившись в два ряда. Туанон, Табуро и Изабелла показались на самом конце
этой живой изгороди.
- Братья, завяжите им глаза: они трусят! - обратился Ефраим к
Эспри-Сегье, с улыбкой жестокого пренебрежения.
У Табуро не было больше сил молить о пощаде. Он подставил свой лоб под
роковую повязку. Палач приблизился к Психее. Она искала Изабеллу. Но той тут
больше не было: она не в силах была вынести этого ужасного зрелища. Туанон с
отчаяньем произнесла:
- О, даже не передать ему последнего воспоминания о себе!..
Потом, схватив руку Клода, ока благоговейно поцеловала ее и сказала:
- Прощайте, мой друг!.. В этот последний час простите мне вашу смерть.
- Прощаю! Да сжалится Господь над моей душой! - пробормотал Клод слабым
голосом.
Туанон, в свою очередь, подставила свой белоснежный лоб под повязку.
Потом она приложила руки к губам и, казалось, посылала в пространство
поцелуй, тихо повторяя:
- Танкред, мой Танкред! Это - ради тебя! Психея начала сосредоточенно
молиться.
- Братья! - сказал Ефраим торжественным голосом. - Споемте-ка псалом о
мертвых. Пусть их душа найдет в нем утешение: ведь тела их сейчас погибнут.
Все зловеще-печальными, хриплыми голосами запели похоронный псалом:
"Скоро, оцепенелый, я присоединюсь к мертвым. Увы! И я покидаю жизнь, как
убитый горем человек, которого Господь совершенно оставил и который, по воле
Божией, лежит в могиле". Похоронный напев, медленно замирая, был повторен
множество раз эхом гор Ран-Жастри. Горцы приготовили ружья. Лица Селесты и
Габриэля, до сих пор бледные и оцепенелые, вдруг оживились. На щеках
выступил румянец, взоры, до сих пор робкие и испуганные, засверкали
вдохновением. Гордо подняв свои прелестные, белокурые головки, они,
казалось, выросли в эту минуту. Жана охватила невыразимая радость при виде
этих признаков возбуждения. Он обратил внимание окружавших на пророческий
вид детей. Ефраим хотел уже отдать приказание приступить к казни, как вдруг
услышал все усиливавшийся говор.
- Дух Господень будет еще говорить! - бормотали камизары, почтительно
указывая на молодых севенцев, возбуждение которых все более и более
обнаруживалось.
- Надо повременить с казнью, пока глас Божий не прозвучит и не повторит
приказания - воскликнул Кавалье.
Эгоальский лесничий, не предполагая, что приговор Ишабода может быть
изменен новым проявлением Божественной воли, не воспротивился отсрочке казни