"Торн Сейшел Стюарт. Дары Зингарцев ("Конан") " - читать интересную книгу автора

слова и поступки небожителей, уже почти не принадлежащих нашему суетному
миру, или как детский лепет. Право же, любой бы на моем месте растерялся..."

Римьерос отложил перо и принялся перечитывать написанное. Затем скомкал
лист и бросил в угол. Отправлять брату подобное письмо означало вызвать его
в лучшем случае недоумение, а в худшем - настоящий гнев. Вовсе не за
цветущими вишнями и городскими сплетнями посылал он в Кхитай младшего брата.
Он ждал рассказа о том, как встретили дар, как восприняли появление
зингарского посольства.
Но при всем желании не смог бы Римьерос рассказать ему об этом.
Странное чувство раздвоенности, поселившееся в нем с той ночи, когда он
смотрел в хрустальный шар и видел в нем опрокинутые в бездонность неба
звезды, не оставляло его теперь ни на миг.
Сам прием прошел великолепно. Три дня дороги Моу Па без умолку болтал
на своем жутком аквилонском, рассказывая о Кхитае, столице, обычаях и нравах
отдельных провинций и прочем. Большая часть сведений о торговле, армии,
городах и прочем была выужена именно из этих его рассказов. Но иногда
Римьерос задавал себе вопрос: а есть ли хоть слово правды во всех его
историях? И в то же время все жесты и слова переводчика были так искренни и
даже немного наивны...
Как видно, он и впрямь был в милости у Императора, потому что,
сопровождая Римьероса, как отметил барон Марко, был "вхож решительно
повсюду". И это тоже ни с чем не вязалось, пока зингарец не узнал наконец,
кто такие эти юноши в одеждах цвета первой зелени. Личная охрана, послы и
слуги Императора, дети знатнейших семей, воины и поэты. Узнав об этом,
Римьерос как следует пригляделся к переводчику - и окончательно уверился в
том, что тот далеко не так прост, как хочет казаться.
В который раз повторял себе принц, что миссия его исполнена блестяще,
что большего почета, вероятно, не был удостоен никто из чужестранцев: его и
барона Марко поселили непосредственно во дворце Императора, вернее, одном из
его дворцов. Им отвели роскошные покои, светлые, с огромными окнами, в
которые лезли цветущими ветвями персики и вишни. Их слуги расположились
здесь же, на втором этаже; вместе с ними, в отдельной маленькой каморке под
самой крышей, поселился Моу Па - чтобы быть всегда под рукой. Остальных
зингарцев разместили немного скромнее, но тоже на Островах.
В столицу они вступили под вечер второго дня пути, и следующий день
ушел на то, чтобы отмыться и привести себя в порядок перед посещением
Императора. Наутро он проснулся необычайно рано и уже не мог уснуть, маясь
бездельем до самого полудня, пока не явились чиновники и царедворцы -
сопровождать послов во дворец.
Обойдя накануне в сопровождении Моу Па небольшую часть острова,
Римьерос уже был несколько подготовлен к тому, что он увидит в парадных
залах. И все же он был уничтожен, сражен и раздавлен, хотя по словам да
Ровно держался великолепно. Принц не знал, как это выглядело со стороны, но
он постоянно одергивал себя, стараясь не крутить головой в тщетной попытке
разглядеть все разом. Дворец Приемов более всего походил на немыслимо
увеличенную драгоценную игрушку какой-нибудь принцессы: сказочный домик,
искусное творение ювелиров. Повсюду здесь было золото, слоновая кость и
яшма. В самом тронном зале наборной мозаикой был выложен пол, рисунок
изображал все тех же драконов, но синим цветом служила здесь бирюза,