"Алекс Стюарт. Жизнь - это судьба " - читать интересную книгу автора

Лондонские балагуры упражнялись в остроумии до тех пор, пока их не
сменила группа суррейцев, которые - по мере продвижения очереди - уступили
место аргайллцам, храбро сражавшимся с японцами после падения Сингапура. В
живых этих людей осталось слишком мало, но их басовитые голоса и мрачный
юмор звучали музыкой в моих ушах. От одного из них я узнала историю Генри.
Он был с ними на Таиландской железной дороге.
С самим Генри мне почти не довелось беседовать, хотя время от времени я
виделась с ним. Дженис, выполнявшая обязанности кладовщика, выбрала его себе
в помощники, и почти все утро они проработали в складской палатке,
примыкавшей сзади к магазину. Потом Рейн передала мне его просьбу: разрешить
вместе с Дженис отправиться за товаром на грузовике, поскольку
водитель-индус уже неоднократно выказывал свою полную беспомощность в
простейших ситуациях. Дав свое согласие, я больше не вспоминала о нем, пока
он через пару часов не вернулся с грузом.
Как и намечалось, в полдень две тысячи человек направились в порт,
откуда им предстояло отплыть на родину. Примерно половину этих людей нам
удалось напоить чаем, а затем мы вышли попрощаться с отъезжающими и махали
до боли в руках вслед длинной колонне грузовиков с репатриантами, постепенно
исчезающей за воротами лагеря. После этого нам пришлось немало потрудиться,
чтобы приободрить и утешить оставшихся.
В лагере понемногу устанавливался порядок, все потихоньку устраивалось,
заметно сократились очереди в столовых. Но хвост у нашего магазина нисколько
не убавился. Прослышав о том, что в лагере существует магазин, в котором
работают британские девушки, многие приходили к нам, не только желая утолить
голод и попробовать наш "чай с пирожком", но и удовлетворить свое
любопытство. Некоторые отказывались верить в наше существование, пока не
удостоверятся собственными глазами. И вот уже изможденное лицо какого-нибудь
бывшего военнопленного медленно расплывается в счастливой улыбке. Кто-то,
глядя на нас, от избытка чувств не мог сдержать слез. Некоторые, прождав
длительное время, чтобы представилась возможность поговорить с нами, когда
наступал их черед, не могли вымолвить ни слова. Все это чрезвычайно трогало,
и наши сердца сжимались от жалости, но их было так много, что мы едва могли
уделить каждому всего несколько минут.
Погода стояла жаркая, вдали погромыхивал гром, и воздух в шатре был
очень тяжелым, насыщенным табачным дымом, едким запахом множества стиснутых
вместе потных человеческих тел. Я организовала наш труд таким образом, чтобы
дать возможность каждому отдыхать полчаса после двух часов работы. Но,
несмотря на это, я видела, что мои девушки очень страдали от вынужденного
пребывания в спертой, душной атмосфере шатра.
Нужно было как-то ускорить обслуживание людей, и я безуспешно ломала
голову, пытаясь найти выход из создавшегося положения. Теснота не позволяла
поставить к прилавку еще людей, если бы даже у нас имелось дополнительное
оборудование, которого у нас, кстати сказать, просто не было.
Вечером ко мне подошла Рейн. Она только что вернулась с получасового
перерыва, но все равно выглядела очень утомленной: губы сжаты, щеки запали и
побелели, на лбу блестели капельки пота.
- Это ужасно, Вики, - проговорила она с напряжением и заметным
раздражением.
- Да, - согласилась я, - но ничего не поделаешь. Мы должны торговать,
пока существует очередь.