"Алекс Стюарт. Жизнь - это судьба " - читать интересную книгу автора

порах довольствоваться отхожими местами, отведенными для администрации
лагеря. Разместив личные вещи, включая и старенький патефон Рейн, я заявила
права на водопроводный кран в пятидесяти ярдах от наших палаток.
В полдень прибыли австралийские девушки - как всегда, полные
энтузиазма - и, побросав вещевые мешки и свертки с постельными
принадлежностями, сразу же принялись помогать. Лишь далеко за полночь мы
прервали работу и сели в тускло освещенном шатре поужинать тем, что удалось
приготовить на скорую руку. До сей поры мне не доводилось разговаривать с
бывшими военнопленными, мы ограничивались короткими приветствиями, хотя,
конечно, я видела, как они бродили вокруг. Теперь же около дюжины обитателей
лагеря, явно привлеченные запахом пищи, присоединились к нашей ночной
трапезе. Они тихо и как-то заискивающе заговаривали с нами, входили робко,
будто опасались, что их могут прогнать, вновь и вновь уверяя, что они вовсе
и не помышляют отнять у нас еду. Мы сказали, что ее достаточно, хватит на
всех, и тогда один из них - маленького роста и совсем седой - начал со
слезами на глазах горячо нас благодарить.
Они расселись и стали ждать с таким покорным терпением, что у меня
защемило сердце. В их сознании все еще не укладывалось, что еды может быть в
избытке. Четыре года полуголодного существования наложили свой отпечаток не
только на образ мыслей, но заметно отразились и на их физическом состоянии.
Все они страшно исхудали, выданная им новая военная форма болталась на них,
как на вешалке, почти у всех ноги и руки были в гноящихся болячках,
струпьях. Но даже на коже тех, у кого их не было, бросались в глаза
многочисленные рубцы, резко выделявшиеся на загорелом теле. Лица этих людей,
недавно сбривших отпущенные в плену бороды, напротив, выглядели
неестественно белыми и болезненными. Но они были счастливы и радостно
улыбались нам, наслаждаясь чаем и толстыми ломтями хлеба. Причем их восторг
никак не соответствовал скромному гостеприимству, который мы смогли им
оказать.
- Вы не представляете себе, - сказал мне седой мужчина сдавленным
голосом, - что значит для нас сидеть за одним столом с такими английскими
девушками, как вы, беседовать с вами, смотреть, как вы разливаете чай,
чувствовать себя чистыми и в цивилизованном обществе, есть белый хлеб...
ах... - У него перехватило горло.
- Здесь не так уж и много английских девушек, - поправила его одна из
новеньких. - К вашему сведению, мы из Австралии.
- Я знаю, - признался он тихо и взглянул на говорившую с такой
нежностью, что та, густо покраснев, примолкла.
Поужинав, мужчины выразили желание помочь нам, а когда мы начали из
вежливости возражать, они стали подшучивать над нами.
- Послушайте! - воскликнул один молодой веселый лондонец, махая своим
приятелям. - Когда узнают, чем мы здесь занимались, весь лагерь умрет от
зависти. Многие ребята даже не подозревают, что здесь столько красивых
девушек. Если они пронюхают, то, поверьте мне, сюда сбежится целая толпа!
И он оказался прав. В течение ночи возле нашего шатра появлялись многие
обитатели лагеря. Одни, посмотрев на нас как-то боязливо, вновь исчезали в
темноте, другие оставались и вместе с первоначальной дюжиной добровольцев
помогали нам оборудовать прилавки. Их усилия не пропали даром, и в семь
часов утра я, посоветовавшись предварительно с Рейн, решила открыть магазин.
- Хотя бы на пару часов, - предложила я, и она в знак согласия кивнула