"Мэри Стюарт. Не трогай кошку " - читать интересную книгу автора

перемене ветра мы легко гнулись - и сохранили за собой Эшли.
Даже в семидесятых годах этого века, когда выворачивать было больше
нечего и все ополчились против нас, мы оставались в своем поместье. Разница
была лишь в том, что теперь мы жили не в самом замке, а в коттедже.
Сейчас уже ничего не осталось от некогда прекрасного регулярного парка,
и я помню его только заброшенным, очаровательно запущенным, как на
декорациях к "Спящей красавице". Прелестный, постепенно разваливающийся
старый дом на окруженном рвом острове - вот и все, что осталось от владений,
которые когда-то занимали половину графства. К тому времени, как мой отец
унаследовал имение, оно состояло из собственно парка, строений, некогда
бывших процветающим поместьем, да церковного двора. Думаю, сама церковь тоже
официально принадлежит нам, но Джонатан Эшли - мой отец - не настаивал на
этом. Церковь стоит посреди зеленого кладбища, совсем рядом с нашими
подъемными воротами, и когда я была девочкой, то верила, что колокольный
звон доносится прямо с верхушек наших лимонных деревьев. До сих пор запах
цветущих лимонов вызывает у меня в памяти звон церковных колоколов и вид
грачей, поднимающихся в небо точно пепел, взметенный ветром от костра.
Вот и все, что осталось от владений, основанных рыцарем Эшли. Кстати,
он был, наверное, единственным рыцарем во всей Англии, который не переплавил
свое фамильное серебро в помощь Карлу I. Он и не подумал сделать это.
Подозреваю, единственная причина, почему его семейство не перешло на сторону
круглоголовых, - это их наряды и стрижка. Как бы то ни было, тем самым
Эшли-корт дважды спас семью Эшли, поскольку в 1950 году отец отослал большую
часть серебра на аукцион Кристи, и на вырученные деньги мы жили, кое-как
поддерживая в поместье порядок, пока мне не исполнилось семь или восемь.
Потом мы переехали в одно крыло, а остальную часть открыли для публики.
Несколько лет спустя, когда умерла моя мать, мы с папой совсем съехали
и поселились в коттедже садовника - маленьком прелестном домике на краю
яблоневого сада с крохотным клочком земли, выходящим на озеро, в которое
отводили воду из крепостного рва. Наше крыло замка мы передали в руки
стряпчего, чтобы он сдал его, если сможет. И нам повезло: последним нашим
съемщиком оказался американский бизнесмен, который к описываемому моменту
жил там со своим семейством уже полгода.
Сами мы не встречались с Андерхиллами, поскольку за восемь месяцев до
той апрельской ночи, с которой я начала свой рассказ, мой отец, страдавший
ревматизмом, подхватил тяжелый бронхит; и после выздоровления врач
посоветовал ему на время уехать в более сухой климат. В то время я работала
в антикварной лавке в Эшбери. Мы продали еще немного серебра, заперли
коттедж и отправились в Бад-Тёльц, маленький баварский городок с
минеральными водами, в приятной близости от реки Изар. В молодости отец
часто гостил там у друзей, одним из которых был Вальтер Готхард. Теперь он
превратил свой дом в санаторий и получил прозвище "Курортный доктор". Папа
приходил туда просто отдохнуть и полечиться у герра Готхарда, который по
старой дружбе брал с него недорого.
Я провела в Бад-Тёльце месяц. На тамошнем воздухе папа поправился так
быстро, что для беспокойства не оставалось места, и, когда мне предложили
работу на Мадейре, я не заставила долго себя уговаривать. Даже мой
возлюбленный, когда я спросила его, сказал, что дома нет ничего такого, ради
чего стоило бы возвращаться. Мне не совсем понравилось такое ободрение, но и
правда, никого из моих троюродных братьев в Эшли не осталось, а зима в