"Мэри Стюарт. Гончие Габриэля " - читать интересную книгу автора

заявлял, что, поскольку моя мать была и есть отчасти ирландка, мать
Чарльза - полуавстрийка-полурусская, а его бабка по отцу - француженка,
здоровье клана ничуть не пострадает, если между нами установятся более
тесные отношения, нежели обычные отношения между просто троюродными братом
и сестрой. Среди наших многочисленных предков были также представители
польской, еврейской, датской и немецкой кровей, хотя сами себя мы считали
чистокровными англичанами, что, впрочем, было вполне справедливо.
Для нас с Чарльзом, сызмальства свыкшихся с незатейливой игрой в
родственные брачные узы, сам по себе данный вопрос не представлял особого
интереса. В реальной жизни ни одному из нас и в голову не приходило, что мы
можем стать объектами чувственного трепета друг друга. Считая, что, будучи
в некотором роде братом и сестрой, мы также являемся заинтересованными
лицами, нам обоим нравилось с равным изумлением и подтруниванием наблюдать
за первыми романтическими похождениями друг друга.
Увлечения наши были краткими и практически всегда заканчивались
одинаково. Раньше или позже та или иная девушка предпринимала попытки
претендовать на определенные права в отношении Чарльза, после чего она тут
же исчезала с его горизонта. Или, наоборот, предмет моих воздыханий вдруг
почему-то начинал терять былой лоск, да и Чарльз вдобавок сказанет по его
адресу нечто менее чем простительное - я сразу же взвивалась, неистово
протестовала, но потом начинала смеяться и соглашалась с ним, и наша жизнь
возвращалась в прежнюю колею.
Да и родители каждого из нас всегда старались относиться к нам с
искренней любовью, играли первую скрипку во всех наших взаимоотношениях,
давали нам деньги, выслушивали все, что заслуживало внимания, забывая про
все остальное, и происходило это, пожалуй, потому, что им хотелось
освободиться от нас в не меньшей степени, чем нам от них. Результатом
подобной политики стало то, что время от времени мы, подобно домашним
пчелам, возвращались в семейный улей, отчего все снова чувствовали себя
по-настоящему счастливыми.
Возможно, родители более отчетливо, нежели мы с Чарльзом, осознавали
изначальную надежность и безопасность нашего бытия, а потому и к его
неугомонности, и к моей нерешительности относились лишь как к отдаленному
шуму прибоя, доносящемуся со стороны гавани. Как знать, может, сквозь все
это им виделся и неизбежный финал подобного существования?
Но сейчас мы будто снова оказались в начале нашего пути. Молодой араб
в белых одеждах принес поднос, на котором стояли украшенный причудливым
чеканным орнаментом медный сосуд и две маленькие голубые чашки. Все это он
поставил на столик передо мной, что-то сказал Чарльзу и вышел. Кузен быстро
поднялся по ступенькам в диван и сел рядом со мной.
- Он говорит, что Бена до вечера не будет. Ну, наливай.
- А матери его тоже нет?
- Его мать умерла. В доме всем заправляет сестра отца, но сейчас она,
как здесь принято выражаться, временно отошла от дел. Нет, она живет не в
гареме, а потому не смотри на меня с таким любопытством и надеждой; просто
предается длительному отдыху и до обеда не выйдет. Закуришь?
- Не сейчас. Вообще-то я курю мало, так, изредка, да и то лишь чтобы,
как говорится, произвести эффект. Глупо, конечно. Боже праведный, что это у
тебя? Гашиш или еще что-нибудь эдакое?
- Нет, просто абсолютно безобидные египетские сигареты. Вид у них,