"Мэри Стюарт. День гнева (Мерлин #4)" - читать интересную книгу автора

счел вполне естественным любопытством, вероятно, смешанным с
пренебреженьем; он не мог знать, что своими походкой и осанкой он на
удивленье походил на придворного и что сама его чопорность была весьма
сродни исполненной достоинства церемонности, приличествующей в тронном
зале.
- Рыбацкое отродье? - передавалось шепотом из уст в уста. - Ну да,
как же! Такое мы уже слышали. Только погляди на него... Так, кто же его
мать? Сула? Я ее помню. Хорошенькая. Она была когда-то в услужении здесь
во дворце. Во времена короля Лота это было. Как давно он бывал в последний
раз на островах? Лет двенадцать назад? Одиннадцать? Надо же, как время
бежит... А мальчишка-то вроде самого подходящего с виду возраста, что
скажешь? Ну-ну, похоже, нас ждет кое-что интересное. Весьма интересное,
весьма...
Вот о чем перешептывались во внутреннем дворе. Этот шепот, услышь его
Моргауза, пришелся бы ей по нраву, а услышь его Мордред, привел бы его в
ярость; но мальчик ничего не слышал. Но он слышал бормотанье и чувствовал
на себе любопытные взгляды, но только еще прямее держал спину, втайне
желая, чтобы с испытанием было покончено и он поскорей вернулся домой.
Но вот они уже достигли дверей главного зала, и, когда слуга
распахнул перед ним тяжелые створки, Мордред позабыл о шепоте, о том,
сколь чужим он здесь выглядит, обо всем, кроме открывшегося перед ним
великолепия.
Когда Моргауза под гнетом Артурова гнева покинула наконец Дунпельдир,
чтобы обосноваться в собственном своем королевстве на Оркнейских островах,
случайный отблеск в ее магическом кристалле, должно быть, предупредил ее,
что пребывание на севере окажется долгим. Ей удалось увезти с собой многие
сокровища из южной столицы Лота. Король, правивший теперь там повелением
Артура, Тидваль, обнаружил, что его твердыня лишена всяких удобств.
Тидваль был правитель суровый и твердый, так что едва ли его это сильно
заботило. Но Моргауза, дама, привычная к роскоши, сочла бы, что с ней
обошлись жестоко, если б ее лишили каких-либо необходимых регалий
королевского достоинства, и со своей добычей сумела свить себе уютное
гнездышко, полное ярких красок, дабы смягчить тяготы изгнания и оттенить
свою некогда прославленную красоту. Все каменные стены большого зала были
увешаны яркими тканями. Гладкие плиты пола были выстелены не тростником
или соломой, как того можно было ожидать, а пестрели островками оленьих
шкур, бурых, желтовато-бежевых или пятнистых. Тяжелые скамьи по стенам
зала были сработаны из камня, но кресла и табуреты, расставленные на
возвышении в дальнем конце зала, были деревянными с тонкой резьбой, богато
раскрашенными и устланными яркими подушками, а створки массивных дубовых
дверей были красиво украшены и пахли маслом и воском.
Ничего этого сын рыбака не заметил. Его взор был устремлен к женщине,
сидевшей на роскошном троне в самом центре возвышения.
Моргауза, королева Лотианская и Оркнейская, все еще была очень хороша
собой. Свет, падавший через узкое оконце, играл бликами в ее волосах,
потемневших с клубничного золота ее юношеских лет до зрелой насыщенной
меди. Ее глаза под удлиненными веками светились зеленым подобно изумрудам,
а кожа сохранила сливочную гладкость былых времен. Чудесные волосы
королевы были убраны золотом, в ушах и на горле у нее горели изумруды.
Моргауза была облачена в платье цвета меди, и на сложенных на коленях