"Мэри Стюарт. Полые холмы ("Мерлин" #2)." - читать интересную книгу автора

- Царапина. Видно, острие меча скользнуло но щеке. Не так она
страшна, как кажется. Только крови много. Повезло человеку. На дюйм выше,
и попали бы в глаз. Ну вот. Все чисто, и шрама не останется.
- Он похож на мертвеца, Гандар. Поправится ли?
- А как же. Разумеется. - Даже опоенный, я сквозь дурман уловил в
этом быстром ответе профессиональную убежденность. - Не считая ребер и
руки, тут только одни ссадины и царапины, ну и, надо полагать, что-то
держало и гнало его вперед несколько последних дней, а теперь отпустило.
Все, что ему нужно, - это выспаться. Подай-ка мне вон ту мазь. В зеленой
банке.
Снадобье охладило мою порезанную щеку. Запахло валерианой. Мазь в
зеленой банке... Дома я сам составлял такую: валериана, бальзам, нард...
Этот запах перенес меня в моем полусне на мшистый речной берег - играя
солнечными зайчиками, струилась вода, и я рвал прохладные листья,
соцветия, золотистый мох...
Нет, просто кто-то лил воду у входа. Врач сделал свое дело и отошел
вымыть руки. Теперь их голоса звучали в отдалении.
- Так он - побочный сын Амброзия? - Любопытство чужеземца еще не было
удовлетворено. - Кто же была его мать?
- Королевская дочь из Маридунума, что в Южном Уэльсе. Говорят,
провидческий дар он унаследовал от нее. А облик - нет, он, как отражение в
зеркале, похож на покойного короля, куда больше, чем Утер. Та же масть:
черный волос и черный глаз. Помню, когда я впервые увидел его, еще
маленького, в Бретани, он был похож на обитателя пещер в здешних полых
холмах. И говорил подчас тоже не по-людски; а то и вовсе помалкивал. Ты не
смотри, что он такой словно бы смирный; на самом деле за ним не только
книжная премудрость и удача, уменье верно рассчитать время; нет, у него в
руках настоящее могущество.
- Стало быть, правду о нем рассказывают?
- Правду, - сухо ответил Гандар. - Ну так. Он теперь будет
поправляться. Сидеть над ним нет нужды. Пойди поспи. Я один сделаю
вечерний обход и еще зайду взглянуть на него, прежде чем лягу спать.
Доброй ночи.
Голоса затихли. После них во тьме звучали и вновь смолкали другие
голоса, но эти были бесплотны, рождались из воздуха. Быть может, мне бы
следовало подождать и послушать их, но у меня недостало храбрости. Я
ухватился за сон и спрятался под ним, словно под одеялом, укрывшись от
боли и заботы в милосердной темноте забытья.


Когда я вновь открыл глаза, ночную тьму озаряла мирная, одинокая
свеча. Я находился в тесной комнате со сводчатым потолком и стенами из
грубо отесанного камня; некогда покрытые яркой краской, они теперь
потемнели и облупились от сырости и небрежения. Однако чистота здесь
блюлась: пол из корнуолльского плитняка был тщательно вымыт, и толстые
одеяла, которые меня укутывали, пахли свежестью и пестрели яркими узорами.
Неслышно открылась дверь, кто-то вошел. В светлом проеме я сначала
разглядел на пороге только силуэт невысокого крепкого широкоплечего
мужчины в долгополом простом одеянии и круглой шапочке. Но вот он шагнул в
светлый круг от свечи, и я узнал Гандара, главного врача при королевском