"Аркадий Стругацкий, Борис Стругацкий. Куда ж нам плыть?" - читать интересную книгу автора

только в исследовании типичного человека в типичной обстановке. Литература
должна пытаться исследовать типичные общества, то есть практически -
рассматривать все многообразие связей между людьми, коллективами и
созданной ими второй природой. Современный мир настолько сложен, связей
так много и они так запутаны, что эту свою задачу литература может решать
только путем неких социологических обобщений, построением социологических
моделей, по необходимости упрощенных, но сохраняющих характернейшие
тенденции и закономерности. Разумеется, важнейшими элементами этих моделей
продолжают оставаться типичные люди, но действующие в обстоятельствах,
типизированных не по линии конкретностей, а по линии тенденций. (Так, в
"Машине времени" Уэллс типизирует современный ему капиталистический мир не
по линии конкретностей, как это делали Золя, Горький, Драйзер, но по линии
присущих тому времени главных тенденций капитализма.)
Как литература эмоциональная, фантастика обладает свойством с
максимальной силой воздействовать на воображение читателя. Прием введения
фантастического элемента, даже если фантастическое произведение трактует
классическую литературную проблему, обостряет и концентрирует эмоции
автора, а значит, и читателя. Фантастический элемент служит неким
катализатором, в присутствии которого реакция читателя на читаемое
протекает особенно бурно. (Так, в романе "Человек-невидимка" Уэллс
концентрирует ненависть и презрение к буржуазному мещанству с такой силой,
как ему, на наш взгляд, никогда не удавалось больше в его антимещанских
реалистических произведениях.)
Глубина и широта мысли, обостренная эмоциональность - эти свойства
фантастики, будучи осознаны, привлекали крупнейших писателей на протяжении
всей истории литературы. Эти же свойства в меру своих сил и способностей
стараемся использовать в своем творчестве и мы.



РАЗГОВОР ШЕЛ О ФАНТАСТИКЕ

История знает, что каждое поколение стремится построить будущее в
соответствии со своими идеалами настоящего. Однако ни одному поколению не
удалось законсервировать свое настоящее. И чем активнее были попытки
законсервировать действительность, тем грандиознее оказывались социальные
взрывы, переводившие общество на новые ступени истории, тем больше
оказывался разрыв между реально наступившим будущим и будущим, каким его
пытались представить, тем больше углублялась пропасть между новыми и
старыми философско-моральными представлениями. Любопытный пример по этому
поводу приводят Повель и Бержье в своей книге "Утро магов". Если бы в наши
дни воскрес рыцарь-монах, участник крестовых походов, и если предположить,
что ему удалось разобраться хотя бы самым поверхностным образом в условиях
нашего сегодняшнего существования, его поразили бы не автомобили и
самолеты, которые он счел бы обыкновенным чародейством; не моды и странные
обычаи, которые он бы, преодолевая известное отвращение, смог бы в конце
концов перенять; и даже не космические полеты, которых он бы просто не
понял. Больше всего его поразило бы то обстоятельство, что христианский
мир, располагая смертоносным, неотразимым ракетно-ядерным оружием,
поистине воплощающим гнев божий, до сих пор не обрушил это оружие на