"Братья Стругацкие. Отель У погибшего альпиниста" - читать интересную книгу авторадура, - сообщил он с какой-то даже гордостью, когда кубышечка скрылась. -
В своем роде феномен... Итак, господин Глебски? - Он выжидательно взглянул на меня. - Петер Глебски, - продиктовал я. - Инспектор полиции. В отпуске. На две недели. Один. Хозяин прилежно записывал все эти сведения огромными корявыми буквами, а пока он писал, в контору, цокая когтями по линолеуму, вошел сенбернар. Он поглядел на меня, подмигнул и вдруг с грохотом, словно обрушилась вязанка дров, пал около сейфа, уронив морду на лапу. - Это Лель, - сказал хозяин, завинчивая колпачок авторучки. - Сапиенс. Все понимает на трех европейских языках. Блох нет, но линяет. Лель вздохнул и переложил морду на другую лапу. - Пойдемте, - сказал хозяин, вставая. - Я провожу вас в номер. Мы снова пересекли холл и стали подниматься по лестнице. - Обедаем мы в шесть, - рассказывал хозяин. - Но перекусить можно в любое время, а равно и выпить чего-нибудь освежающего. В десять вечера - легкий ужин. Танцы, бильярд, картишки, собеседования у камина. Мы вышли в коридор второго этажа и повернули налево. У первой же двери хозяин остановился. - Здесь, - произнес он прежним глухим голосом. - Прошу. Он распахнул передо мною дверь, и я вошел. - С того самого незабываемого страшного дня... - начал он и вдруг замолчал. Номер был неплохой, хотя и несколько мрачноватый. Шторы были приспущены, на кровати почему-то лежал альпеншток. Пахло свежим табачным креслом валялась газета. - Гм... - сказал я озадаченно. - По-моему, здесь уже кто-то живет. Хозяин безмолвствовал. Взгляд его был устремлен на стол. На столе ничего особенного не было, только большая бронзовая пепельница, в которой лежала трубка с прямым мундштуком. Кажется "данхилл". Из трубки поднимался дымок. - Живет... - произнес, наконец, хозяин. - Живет ли?.. Впрочем, почему бы и нет? Я не нашелся, что ответить ему, и ждал продолжения. Чемодана моего нигде не было видно, но зато в углу стоял клетчатый саквояж с многочисленными гостиничными ярлыками. Не мой саквояж. - Здесь, - окрепшим голосом продолжал хозяин, - вот уже шесть лет, с того самого незабываемого страшного дня, все пребывает так, как он оставил перед своим последним восхождением... Я с сомнением посмотрел на курящуюся трубку. - Да! - сказал хозяин с вызовом. - Это ЕГО трубка. Это вот - ЕГО куртка. А вот это - ЕГО альпеншток. "Возьмите с собой альпеншток", - сказал я ему в то утро. Он только улыбнулся и покачал головой. "Но не хотите же вы остаться там навсегда!" - воскликнул я, холодея от страшного предчувствия. "Пуркуа па?" - ответствовал он мне по-французски. Мне до сих пор так и не удалось выяснить, что это означало... - Это означало "почему бы и нет?", - заметил я. Хозяин горестно покивал. - Я так и думал... А вот это - ЕГО саквояж. Я не разрешил полиции |
|
|