"Борис Стругацкий (как С.Витицкий). Поиск предназначения, или 27я теорема этики" - читать интересную книгу автора

Летом сорок пятого Кикон подорвался на детонаторе. Он в очередной раз
сгонял с огольцами за город, где на полях недавних боев еще разлагались
непохороненные толком люди и погибали без всякого проку тысячи и тысячи
единиц разнообразнейшего оружия. Из этой своей последней поездки приволок
Киконя мешок добра, главным образом - пучки желтоватых макарон бездымного
пороха, да мотки бикфордова шнура, да великое множество разнокалиберных
патронов от стрелкового оружия всех видов... Добро он спрятал в подвале
родного дома, а в комнату к себе взял только красивую многоцветную
металлическую штучку размером с карандаш. В этом карандаше он и принялся
ковырять перочинным ножом, стараясь красивую штучку развинтить на части.
Штучка - рванула.
К счастью бабушка оказалась дома, она вызвала знакомого врача из
Военно-Медицинской, и Кикона увезли в больницу - сюда же, рядом, в
Военно-Медицинскую Академию... Три пальца на левой руке пришлось отнять,
мизинец и безымянный уцелели. В левом глазу навсегда остался маленький
осколок - он был медный, и его поэтому не сумели извлечь магнитом. Из
правой ладони был выдран большой кусок мяса и кожи. Дабы возместить
утраченное, врачи прирастили Киконе правую руку к животу, а возникшую
перемычку каждый день разминали раскаленными щипцами, чтобы постепенно
отсоединить. (Такие операции тогда, видимо, были в моде. В палате с
Киконей лежал воин, которому эскулапы таким же вот образом наращивали
утерянную в боях красоту: он ходил с левой рукой, соединенной кожно-мясной
перемычкой с тем местом, где у него раньше, до ранения в лицо, был нос. По
словам Кикони, во всех остальных отношениях воин был абсолютно здоровый и
даже здоровенный мужик. Каждые полмесяца он регулярно уходил из клиники в
самоход, к бабам, там обязательно ввязывался в пьяную драку, и в драке ему
обязательно обрывали эту его перемычку. Утром он, весь в крови,
возвращался с покаянием в палату, и врачи начинали все сначала).
Киконя пролежал в больнице больше полугода, и когда он снова появился
в классе, это был уже совсем другой человек. В нем вдруг обнаружился
интеллектуал. Оказалось, что он начитан, хорошо играет в шахматы и
довольно свободно читает по-немецки и по-английски. С ним стало интересно
разговаривать. О книгах. О кино. О марках. Он способен был с изысканной
небрежностью толковать о Мату-Гросу, Великой Сабане и о таинственных
м_е_з_а_с_, послуживших прообразом Затерянного Мира. Он без запинки
перечислял имена первобытных чудовищ, таящихся в трясинах Конго и
Убанги-Шари: лдау, шипекве, липата, мокеле-мбембе, аилали, бади-уи,
нгакуола-нгоу... Станислав обнаружил все это с некоторым удивлением, и они
стали общаться регулярно. Тем более, выяснилось, что Кикон с бабушкой и с
дедом, медицинским генерал-лейтенантом, профессором Военно-Медицинской
Академии, живет, оказывается, как раз напротив Станиславова дома, так что
они могли через улицу обмениваться условными жестами, а также
перемигиваться электрическими фонариками по системе Морзе.



2

Рукопись свою Станислав начал следующим образом:
"Свою Основную Теорему я мог бы сформулировать прямо сейчас, но это,