"Август Юхан Стриндберг. Одинокий " - читать интересную книгу автора

доля моя в сравнении с его участью казалась завидной, я решил снизойти к
нему и снять с него печать отщепенства, чтобы он ушел от меня с чувством,
что получил здесь не только деньги, но и нечто другое, неизмеримо большее.
Впрочем, я не понимал этого человека, подозревая, что он, возможно, считает
себя ни в чем не повинным мучеником, жертвой неблаговидных происков
редактора.
И правда, он полагал, что заслужил прощение и расквитался с обществом
еще во время первого разбирательства, истинный же преступник - редактор,
который подал на него в суд, но, должно быть, молодой человек все же учуял,
что я не одобряю подобный взгляд, да и весь наш разговор, должно быть,
глубоко его разочаровал. Видно, он прежде заблуждался на мой счет, а теперь,
может, и сам заметил, что не с того конца взялся за дело, но было уже поздно
что-либо изменить.
Избрав, стало быть, новый подход к собеседнику, я заговорил с ним, как
подобает мудрому, просвещенному человеку, который заметил подавленность
молодого, страх его перед людьми:
- Не падайте духом из-за этого... (Я деликатно опустил нужное слово.) В
наше время, когда человек отбыл наказание, к счастью, уже полагают, что этим
он искупил и словно бы зачеркнул свой... грех (тут он снова неодобрительно
хмыкнул). Не столь давно у меня выдалась встреча с друзьями в отеле Рюдберг,
пришел туда и прежний мой приятель, который отбыл двухгодичное заключение на
Лонгхольмене *. (Здесь я сознательно не опустил название тюрьмы.) А ведь он
был виновен в крупном подлоге.
______________
* Лонгхольмен - скалистый остров на озере Меларен в Стокгольме. С 1724
г. там находилась большая тюрьма.

Тут я умолк в надежде, что от моих слов он сразу приободрится и
просияет, но на лице его выразились лишь обида и раздражение оттого, что я
посмел поставить его, безвинного и оскорбленного, на одну доску с обитателем
Лонгхольмена. Все же в глазах его засветилось некоторое любопытство, и
поскольку своим упорным молчанием я вынудил его заговорить, он резко
спросил:
- Как зовут его?
- Некрасиво было бы с моей стороны назвать вам его имя, коль скоро вы о
нем не догадываетесь. Но он уже написал и выпустил книгу о тюрьме, в которой
не пытается оправдать свой грех, кстати, и не заслуживающий оправдания, и
этим он вернул себе и прежнее положение, и прежних друзей.
Должно быть, собеседник воспринял мои слова как удар кулаком в лицо,
тогда как я хотел дружески похлопать его по плечу, потому что он сразу
встал, а за ним встал и я, - мне больше нечего было ему сказать.
Он учтиво простился со мной, но когда я увидел его со спины, увидел его
покатые плечи и заплетающуюся походку, мне сделалось страшно за него, оттого
что он явно принадлежал к той породе людей, которые будто сложены из двух
разных кусков.
Он ушел, и у меня мелькнуло в уме: "А может, он и вообще всё мне
налгал?"
Но когда я взглянул на его визитную карточку, где он приписал свой
адрес, меня вдруг осенило, что не столь давно я видел этот же почерк в
анонимном письме, адресованном мне. Я вытащил ящик, в котором хранил письма,