"Уитли Стрибер. Голод " - читать интересную книгу автора

отца, захваченную римлянами.
- Мне надо ехать в Вавилон, - сказала она однажды, желая испытать его.
Это заявление сразило его наповал.
- Я поеду с тобой, - вырвалось у него наконец.
- Мне надо ехать одной.
Целый день ее слова, подобно тяжелому камню, висели в воздухе между
ними. Внешне ничего не изменилось, но моменты напряжения, удлинившиеся
паузы свидетельствовали о том, что он не забыл их.
И он попался в ловушку. В предутреннем сумраке, когда весь дом еще
спал, и лишь огоньки подрагивали в светильниках, он пришел к ней.
- Я брежу тобой, - сказал он хриплым от желания голосом. Она приняла
его с воплем радости - вопль этот, ликующий и страстный, звучал в ней еще
долгие годы спустя. Она навсегда запомнила эту любовь, даже когда время
доказало, что отец ее ошибался.
А та первая, невообразимая ночь, его пыл, его ненасытность, не знающая
удержу страсть, - та первая ночь была воистину незабываемой.
Можно прожить вечность - и не испытать мгновений лучше.
Она помнила его алчущие глаза, запах его кожи, кисловатый, влекущий
аромат своих духов, его горячее дыхание и свое...
И вся трагедия, все отчаяние последующих лет не смогли стереть память
о той чудесной ночи, о том блаженном времени, когда они были вместе.
Она помнила цветы, помнила вечера, помнила прозрачную красу ночного
неба.
И еще она помнила его посвящение... Она наделила себя властью, которой
не имела, - лишь бы увлечь его. Она придумала богиню - Теру - и объявила
себя ее жрицей. Она раскинула пред ним сеть веры и отвлекающих внимание
ритуалов. Они перерезали горло ребенку и пили соленое жертвенное вино. Она
показала ему бесценную мозаику своей матери, Ламии, и посвятила в легенды и
были своего народа.
Они лежали вместе, смешивая свою кровь. Это было самое трудное время:
она начинала его любить. В прошлом смешение часто убивало. Только много
позже узнала она - почему. А сейчас она считала себя счастливицей - ведь
это не убило Эвмена.
Наоборот - он расцвел.
Хотя в конце концов и он был уничтожен - разрушен временем, как и все
другие.

Нормальный Сон обычно продолжался шесть часов. Мириам Спала. С ней все
было нормально. Джон лежал рядом, рассматривая тени на потолке. Там ползли,
растекались первые рассветные лучи солнца. Дремота в машине встревожила
его. Она явно была предвестником какого-то изменения в нем. Он дремал, но
видел сновидения - как во Сне, хотя и не впадал при этом в транс.
Мириам рядом с ним задышала громче, начиная медленно выходить из
транса. Джон пугался все больше и больше. На его памяти не было ни одного
раза, когда бы Сон не пришел к нему в положенное время.
Необходимость насыщения возникала только раз в неделю, но Сон требовал
шести из каждых двадцати четырех часов. Даже крайняя необходимость не могла
заставить их отложить его. Мощный и неизбежный, как Смерть, он был ключом к
обновлению жизни. Он был ключом к выживанию.
У него покалывало руки и ноги, шея болела, в висках стучало.