"Маша Стрельцова. Смесь бульдога с носорогом " - читать интересную книгу автора

И она с ненавистью взглянула на мужика. Я проследила за ее взглядом и
ахнула - по всему выходило, что мужик помрет у меня на руках, не дождавшись
помощи. Мужик был на кресте. Есть такая порча, очень страшная для
проклятого. Кто - то слепил куклу и окрестил ее черной свечой, нарекая
именем этого мужика, а потом прибил ее к кресту и отчитал заупокойную. И
оставил ее, садист, на сорок дней, чтобы продлить мучения. Обычно эти
куколки сжигают на девятый день, после этого человек пострадает месячишко -
и готов. Этот же мужик был обречен на полгода.
- Тебе страшно? - спросила я тогда мужика.
- Всегда, - прохрипел он. - Аж давит.
- Да не слушай ты его, придурка, - прошипела женщина, - и вообще, где
бабка?
И это тоже было последствие порчи - все люди отворачивались от
распятого на кресте. Все, даже родная мать, даже любимая жена.
- Неприятности были? - снова спросила я.
Он слабо кивнул.
- Неприятности! - взвилась баба, ей было все равно перед кем драть
глотку, - ферма сгорела подчистую, а мне его корми, таблетки покупай! Дочь
развелась, соседи в суд подали, а по мелочи сколько всего! И не упомнить,
как проклял все кто, а как жили, как жили, никто на селе лучше не жил! Ууу,
скотина, скорей бы сдох!
Я кивнула головой - все правильно, порча влечет разрушение всего
созданного человеком, человек теряет все что нажил.
- Да я и сам хочу умереть, только ты да дочь держат, - глухо сказал он.
Последний штрих - мысли о самоубийстве. Все верно. И загибается вот так
человек, а врачи руками разводят - все в норме было, чего это он так?
- В общем так! - повелительно припечатала я. - Вы, женщина, идите - ка
в комнату, поспите до утра. А вы, мужчина, скажите свое имя и тоже спать
ложитесь.
- Иван, - сказал он и я облегченно перевела дух - если б он был каким
Эдиком, которых у нас отродясь на деревне не водилось, я бы не смогла
помочь. Самое интересное, что не баба, ни мужик со мной спорить не решились,
разбрелись по углам, а я выудила из - под клеенки кухонного стола помятую
трешку и побежала к соседям, Карасевым.
- Баба Аня, пусть Зойка мне сорок яиц продаст, только у меня всего три
рубля, хватит? - выпалила я разбуженной Карасихе.
Меня и бабку на деревне знали, и она и не подумала разораться, что ее
средь ночи подняли. Подняли - значит надо кому - то помочь.
- Так я сама их тебе так дам, - сонно моргнула она.
- Нет, надо что б купить и у младшей по возрасту, - уперлась я.
Через пять минут я уже произвела обмен трех рублей на сетку яиц и
побежала в летнюю кухню. Посмотрела на часы - было как раз без десяти три,
самое время, и поставила чугунок на газовую плиту. Яйца быстро сварились, я
сунула туда скорлупки от яиц с Пасхи и соль с чистого четверга, потом
сбегала в сарай, взяла топор и выбрала в курятнике хромоногую пеструшку. Еще
час ушел на безрезультатные попытки ее зарубить. Курица, вскоре смирившаяся
со своей участью, лежала на чурбачке в кухне, посматривая на меня
полуприкрытой пленкой глазом, а я ревела и гладила ее. Ну не могла я ее
зарубить, не могла! А яйца так и кипели в чугунке. В конце концов я плюнула
и вернулась в дом. Придет бабуля и все сделает.