"Виктор Степанов. Рота почетного караула " - читать интересную книгу автора

вслед за манящим синей "мигалкой" "рафиком". Андрей взгрустнул, вспомнив,
как полгода назад вот так же ехали они принимать присягу, и по асфальту
змеилась поземка, и деревья серебристо пушились инеем, а сейчас по веткам
тополей уже бежали зеленые огоньки листьев. Он вспомнил мать, беспомощно
стоявшую в коричневом пальтеце на мраморных ступенях возле Вечного огня,
авоську с нелепо торчавшими из нее бутылками с молоком и отвел глаза,
проглотил застрявший в горле соленый комок.
Они опять долго петляли по переулкам, пока не выбрались из душной, уже
затянутой сизым маревом Москвы на шоссе. Колеса зашелестели по асфальту
приглушеннее, и стало слышно, как отскакивают от шин камешки, дробью
ударяясь в пол под ногами. В автобусе было непривычно тихо,
запевала-волжанин сидел повернувшись к окну, никто не спорил, как обычно, а
ротные острословы словно забыли все байки и анекдоты. Всматриваясь в
сумрачные, озабоченные лица, Андрей подумал, что все они чем-то напоминали
виденных им однажды в кино сосредоточенных парашютистов-десантников в
самолете, перед прыжком.
Автобусы остановились во дворе, огороженном низким, почти игрушечным
металлическим заборчиком. Было разрешено минут десять - пятнадцать
перекурить, но все сразу же столпились возле молоденькой в белоснежной
куртке газировщицы. Андрей тоже с удовольствием принял из ее мокрой руки
шипучий стакан и отпустил штатный, довольно избитый комплимент. [261]
Не все успели напиться. Знакомая, заставившая тут же бросить в урну
недокуренные сигареты команда снова поставила в строй.
Командир роты, туго перетянутый лоснящимися ремнями, с тяжелой шашкой
на боку, в сапогах с негнущимися, лакированными голенищами, казался выше
ростом, еще большую строгость придавала лицу излишне надвинутая на лоб
фуражка, тень от козырька падала на глаза. Острый, ощупывающий его взгляд
перебрал каждую пуговицу, пробежал по перчаткам, прочертившим вдоль шеренг
белую линию, по носкам сапог, образовавшим на асфальте черную безукоризненно
ровную зубчатку.
Он ничего не сказал - все было сказано вчера, на контрольной
репетиции - и только лишь для порядка, а быть может, для того, чтобы размять
голос и размягчить скованность, опять овладевшую шеренгами, подал две-три
команды.
В небе прогремел самолет. Потом все стихло. И теперь уже турбинный,
свистящий звук заметался ниже и ниже...
- Напра-во! Шагом марш! - скомандовал майор тихо, с незнакомой
учтивостью, и все поняли: самолет приземлялся тот самый, с президентом.
Они прошли шагов тридцать, и за углом двухэтажного дома открылось
летное поле.
Андрей никогда в жизни не бывал на аэродроме и удивился необычайно
широкой, какой-то далее степной его пустынности. Если бы не бетон,
тянувшийся почти до горизонта, и не вертолет, устало опустивший лопасти и
подремывающий невдалеке, то и впрямь - степь.
Ветер гулял здесь свободно, и двое впереди Андрея сразу же схватились
за фуражки, затянули на подбородках ремешки.
Семенящим, сдержанным шагом вышли на бетонную полосу, слева разноцветно
полыхнули флажки - за свежевыкрашенным барьерчиком молчаливо колыхались
толпы встречающих.
- Стой! - приглушенно скомандовал командир, и Андрей заметил, что рота