"Роберт Стоун. Перейти грань" - читать интересную книгу автора

училища. Как ни тянуло Брауна и его друзей к более крепким напиткам и
сумасшедшей музыке, молодой гражданской Америке не удалось в 1968 году
заполучить в свои объятия ни одного из них. Курсанты в то время были заняты
тем, что счищали плевки со своих форменных фуражек.

После выпуска все они отправились во Вьетнам и убедились, что Америка
не способна одержать там победу. На расстоянии моряки зачастую не могли со
всей очевидностью наблюдать эту неспособность, но Браун и его друзья
работали почти в эпицентре событий. Каждый из них выполнил свой долг, но
преуспел только Уорд. На какое-то время.

В бледно-желтом свете Пенн-Стейшн на пути Брауна то и дело появлялись
бродяги и бездомные "Интересно, что они видят, когда смотрят на меня? -
думал он. - Хорошо одетого добропорядочного человека? Врага, но слишком
крупного и еще достаточно молодого, чтобы не стать их добычей?" Наблюдая за
обстановкой, он пришел к выводу, что и здесь он чужой. Отсюда летним утром
1964-го он уезжал в училище. То было радостное событие.

Поднимаясь на эскалаторе, он обнаружил, что раздумывает над тем, каким
в утро своего отъезда он мог бы представить себя через двадцать лет. Этот
образ должен был быть романтическим, но с налетом послевоенного модернизма.
Его героический характер наверняка был сдобрен стоицизмом и облагорожен
некоторой отстраненностью. Будучи восторженным поклонником Хемингуэя, он
должен был видеть себя достаточно разочарованным и уставшим от жизни. Но в
то утро у него вряд ли было хоть малейшее представление о том, чем чревато
подобное мироощущение. Свое грядущее отношение к миру он должен был
представлять всего лишь как пропуск в высшее сословие со всеми присущими ему
радостями жизни. Не удивительно, что все обернулось иначе. Ведь даже
Хемингуэй так и не вкусил этих радостей до конца своей жизни.

Наверху он обнаружил еще одно скопление бездельников. Надев на всякий
случай очки, он уверенно и благополучно миновал их нестройные шеренги. "И,
конечно же, боевые действия", - продолжал размышлять Браун. Он должен был
представлять себя через двадцать лет вспоминающим былые бои. Они должны были
видеться ему на манер тех, что нашли отражение в кинофильме "Победа на
море".

В пустом переходе, выводившем к Седьмой авеню, он вспомнил Пенн-Стейшн
такой, какой он впервые увидел ее в детстве. Тогда он даже пытался обхватить
руками массивные колонны, подавлявшие своим величием все живое вокруг. Они
все еще стояли, когда он в первый раз отправлялся в Аннаполис. Исчезнувший
солнечный свет вновь заструился в его памяти сильными потоками и волнами,
льющимися с небес через необъятные окна вокзала.

Прислушиваясь к своим шагам, эхом отдающимся в ночи, он посмотрел через
плечо. В стороне, по Седьмой авеню, шествовала с угрожающим видом
растрепанная толпа подростков, вывалившихся из концертного зала. Браун
повернул за угол к стоянке пригородных автобусов и, дождавшись своего,
отправился домой.