"Рекс Стаут. Под Андами" - читать интересную книгу автора

так волнующи. Она, без сомнения, была женщиной интересной, но, на мой
взгляд, не особенно привлекательной. Хотя при близком знакомстве ее обаяние
чувствовалось особенно сильно.
Для меня в женщине важна изысканность, а насколько я смог заметить, Ле
Мир не имела об этом понятия.
Многие часы поездки мы провели в приятном общении, она даже сказала,
что находит беседу со мной занимательной, и, в конце концов, она была,
бесспорно, прелестной женщиной. Она с очевидной искренностью просила меня
посетить ее в Нью-Йорке, но я еще не воспользовался этим приглашением.
Я не думал тогда и теперь не верю, что с моей стороны было глупо взять
с собой Гарри. В любом случае он увидел бы ее рано или поздно, и, поскольку
нам суждено рано или поздно встретиться со всеми искушениями, пусть лучше с
ним это случится как можно раньше. Тогда у меня не возникло по этому поводу
никаких сомнений, но если бы они были, мне не следовало колебаться.
В поддень следующего дня мы пришли к ней на чай, и я должен признать,
что, увидев ее,, был сражен наповал. Я понял тогда, что на судне все было
не в ее пользу, она была совершенно не в своей тарелке и к тому же плохо
переносила плавание.
Здесь все было по-другому. Нарочито чопорные гостиничные апартаменты,
ее собственными усилиями или ее горничной, были преображены в нечто почти
безупречное. Я был изумлен превосходным вкусом, с которым обставлены
комнаты, и эта обстановка была явно не гостиничная. Определенно, женщина
вкладывает всю себя, когда она в силах изменить или создать свою
собственную среду.
Гарри был очарован, и я едва ли могу винить его.
Но, бедный юноша, он так откровенно выдавал себя!
Хотя я предполагаю, что Ле Мир было не привыкать к мгновенным победам.
В тот день, по крайней мере, у нее были причины этого ожидать. Она
радовала глаз, а что может быть более высокой оценкой женской красоты, в
полном смысле этого слова?
Сияющая, восхитительная, неотразимая. Я должен был признать, что мое
первое впечатление оказалось слишком слабым.
Мы провели в беседе около часа. Гарри особенно нечего было говорить,
он сидел, пожирая Ле Мир глазами, и с трудом сохранял самообладание, когда
она обращалась к нему с вопросом или просила подтвердить ее суждения.
Никогда, я полагаю, не было у женщины более ясного и приятного
свидетельства своей власти, потому как Гарри был отнюдь не дурак, готовый
позабыть все на свете ради первого же милого личика, встретившегося на его
пути.
Она просто ошеломила его, и я повторяю, что для меня в этом не было
ничего удивительного, поскольку и мое сердце билось неровно. Она предложила
нам отобедать с ней.
Я сослался на встречу в клубе и подавал Гарри знаки, чтобы он поступил
так же. Но он был совершенно потерян и не обращал на меня никакого
внимания. Он с благодарностью принял приглашение, с откровенным восторгом,
и я оставил их вдвоем.
Он пришел домой вечером, около десяти часов. Я был в библиотеке и,
услышав, что он вошел в прихожую, позвал его.
Что за лицо у него было! Его губы нервно дрожали, глаза горели, словно
у сумасшедшего. Я в изумлении привстал с кресла.