"Рекс Стаут. Под Андами" - читать интересную книгу автора

наоборот, оно было Ламар!
Это открытие сняло последние сомнения.
С безразличным видом я спросил, в каком отеле они остановились,
сказал, что хочу с ними познакомиться.
Хови сообщил мне, что они уехали из Денвера двумя днями раньше и он не
знает, куда они отправились.
Вот так появилось еще одно препятствие. Но я напал на след: запах
женской красоты - самый сильный аромат в мире, а также самый сладкий. Я
поблагодарил брата за приятный ужин - хоть он и не знал, как я был ему
обязан, - и отказался от его предложения привезти багаж к нему.
По дороге в отель мне внезапно пришла в голову мысль: сеньор Рамал не
мог быть моим братом, Хови узнал бы его! Но тут же я подумал, что они не
виделись уже десять лет, с тех пор когда Гарри был мальчишкой.
На следующее утро я был просто уверен, что Рамалы уехали в
Колорадо-Спрингс.
Я последовал за ними. Тем же вечером, когда я регистрировался в отеле
"Антлерз", как раз перед обедом, я прочел прямо над моим именем запись:
"Сеньор Рамал и сеньора Рамал, Париж", это был почерк Гарри.
После обеда - прекрасного обеда, с дынями из Ла-Хунты и форелью из
горных рек - я отправился с расспросами к служащему отеля. Он был очень
любезен - остроумный, приятный парень с торчащими ушами и гнусавым
выговором Скалистых гор.
- Сеньор и сеньора Рамал? Конечно, сэр. Они здесь были несколько дней.
Нет, их здесь нет. Сегодня днем они уехали в Маниту, чтобы там пообедать и
ночью отправиться к вершине.
Тут же у меня появилась идея. Они, конечно, вернутся в отель утром.
Все, что мне надо было сделать, - это сесть и ждать, но это было скучно.
Мне пришла в голову мысль получше.
Я изучил шкаф в своем номере и оделся в хаки, гетры и ботинки. Потом я
заказал машину и отправился в Маниту, к подножию горы.
В десять часов я уже сидел на осле, направляясь к вершине, после того
как проводник мне сказал, что "тот человек и прекрасная леди" направились
туда часом раньше.
Я уже два раза поднимался туда, и проводник мне был не нужен. Так я и
решил; но позже очень об этом пожалел. Три раза я сбивался с пути; один раз
решился на опасный спуск в деревню, нисколько не боясь.
Уже далеко за полночь я проехал Дом-на-полпути, погонял осла, стремясь
к своей цели.
Тот, кто знает философское спокойствие и полное безразличие ослов с
пика Пайка, может представить себе, какими словами я пользовался, - я не
решусь это написать. Шагу он не прибавлял.
Я опаздывал фактически на четверть часа. Я был в нескольких метрах от
вершины, когда взошло солнце, сквозь облака пробивались его лучи, я
остановился, задержав дыхание от овладевшего мной благоговения.
В этом виде не было ни искусства, ни поэзии; в нем была славная война.
Солнце пробивалось широким пламенем и ярко сверкало; можно было слушать
победный крик. Тот, кто создал вселенную, не художник; он слишком часто
забывает о сдержанности и ослепляет нас.
Я повернулся, почти пожалев о том, что поднялся туда, так как моя
задача сбивала меня с толку. Я слез с осла и медленно пошел к вершине.