"Рекс Стаут. Учебная стрельба" - читать интересную книгу автора

ничего позорного ни для него, ни для кого-либо другого.
Постараюсь передать этот рассказ его же собственными словами, но, если
вы хотите понять, до какой степени он поразил меня самого, вы должны
держать в памяти голые стены тоскливой госпитальной палаты, белые простыни
и бинты, большие загорелые руки, лихорадочно сжимающие край одеяла,
блестящие глаза, наполненные страданием. И голос - низкий и хриплый,
срывающийся от волнения. Когда рассказчик замолкает, чтобы прочистить
горло, черты его лица искажаются от боли в груди, изуродованной раной,
которую он нанес себе сам.
Но он мужественно продержался до конца, и я, помнится, ни разу не
прервал его.
- Я родился в Эльзасе, - начал Бонно, - в городке под названием
Кольмар, что в пятнадцати милях от французской границы. Мы оба там родились
- мой брат Теодор и я. Он был на шесть лет младше.
Едва Теодору исполнилось десять месяцев, умер наш отец - он был
плотником, я плохо его помню, - и матери ничего не оставалось, как наняться
на работу.
Ни силой, ни здоровьем она похвастаться не могла. Ей туго приходилось
в те времена.
И вот, когда ее немецкие друзья, которые всегда были к нам очень
добры, решили вернуться во Франкфурт и предложили взять с собой Теодора,
пообещав заботиться о нем как о родном сыне, мать согласилась. Ему тогда
было чуть больше годика.
Вскоре после того мы с ней отправились в Париж - на своих двоих. Там
дела пошли лучше, мать даже ухитрилась скопить небольшую сумму и определить
меня в школу - как бы она ни старалась, ей никогда не удалось бы сделать то
же самое и для Теодора.
Наконец я достаточно подрос, тоже стал зарабатывать. Но я всегда
ненавидел Париж и так и не смог выбиться там в люди.
Однажды мы с матерью съездили в Германию - оказалось, что Теодор
учится в университете. Мы убедились, что он счастлив и вполне обеспечен, и
даже не пытались уговорить его вернуться вместе с нами. Забавно, до чего же
хорошо я его запомнил! Это был отличный парень, я гордился им. А еще мне
казалось странным, что мой родной брат говорит с немецким акцентом.
Вроде бы это было в 1909 году, когда Теодор приехал в Париж... В
смысле в последний раз - до того он часто у нас бывал. Мне тогда стукнуло
двадцать девять.
О своей работе он не слишком распространялся - сказал только, что по
поручению германского правительства проводит какое-то научное исследование.
Я в таких вещах ничего не смыслю и с расспросами к нему не приставал. Он
прожил во Франции два года, до августа 1911-го.
Однажды я нашел в его комнате целую охапку карт и планов Парижа - с
названиями пригородов и подъездных дорог, но голову себе забивать не стал.
Честно говоря, я и не знал, для кого они могли представлять интерес в то
время.
Те два года были самыми счастливыми для нас троих. Теодор обожал мать,
я в ней души не чаял. Так забавно было наблюдать, как он смешит ее,
заставляя хохотать до слез. Наверное, ни один мужчина еще не любил другого
так сильно, как я - своего брата. В тот день, когда он покидал Париж, мы с
матерью провожали его на вокзал, и я вроде бы тоже не удержался и