"Том Стоппард "Аркадия" (Пьеса в двух действиях)" - читать интересную книгу автора

Она хватает Огастеса в тот миг, когда в комнату входит Септимус с
книгой, графинчиком, бокалом и папкой с бумагами.
Септимус. Тише! Что случилось! Милорд! Прошу всех успокоиться. (То-
масина и Огастес расцепляются.) Благодарю вас. (Проходит к своему мес-
ту за столом. Наливает себе бокал вина.)
Огастес. А, добрый день, господин Ходж!
На губах его ухмылка. Томасина принимается прилежно рисовать пира-
миду и конус. Септимус открывает папку.
Септимус. Не составите ли нам сегодня компанию, лорд Огастес? У нас
урок рисования.
Огастес. Я рисую лучше всех в Итоне, господин Ходж. Но мы предпочи-
таем обнаженную натуру.
Септимус. Что ж, рисуйте по памяти.
Томасина. Какая гадость!
Септимус. Прошу тишины.
Он достает из папки проверенную тетрадь Томасины и бросает ей через
стол. Она ловит, открывает.
Томасина. Никаких отметок?! Тебе не понравилось кроличье уравнение?
Септимус. Не усматриваю связи с кроликами.
Томасина. Они же поедают собственное потомство.
Септимус (после паузы). Я сразу не понял. (Протягивает руку.)
Томасина (возвращая ему тетрадь). Дальше сделать - просто места не
хватило.
Септимус и Ханна листают удвоенные временем страницы. Огастес вяло
рисует геометрические тела.
Ханна. Ты хочешь сказать, что мир все-таки спасен?
Валентайн. Нет. Мир по-прежнему обречен. Но если он зарождался
именно так, то, возможно, и следующий мир возникнет по этому образцу.
Ханна. Из доброй английской алгебры?
Септимус. И так - до бесконечности, нуля или полного абсурда.
Томасина. Нет. Если отбросить отрицательные корни, все снова обре-
тает смысл.
Септимус перелистывает страницы. Томасина начинает рисовать геомет-
рические тела.
Ханна закрывает учебник и переключается на "садовые книги".
Валентайн. А чай-то стынет.
Ханна. Я не пью горячий.
Валентайн (не слушая ее). Нет, ты вдумайся. Твой чай стынет сам по
себе. А нагреваться сам по себе не может. Странно, правда?
Ханна. Нет.
Валентайн. Не спорь. Конечно, странно. Только от горячего к холод-
ному. Улица с односторонним движением. Чай будет стынуть и стынуть -
до комнатной температуры. Так происходит везде и всюду. Солнце и звез-
ды тоже остынут. Не так быстро, как чай, но в конце концов все на све-
те придет к комнатной температуре. Во времена твоего отшельника этого
не понимал никто. Но - ладно, допустим, что в тысяча восемьсот лохма-
том году этот полоумный действительно разбирался в термодинамике -
единственный во всем мире. Даром что жил затворником в дербиширской
глухомани.
Ханна. Он - выпускник Кембриджа. Ученый.