"Кэтрин Стоун. Жемчужная луна" - читать интересную книгу автора

будет последним словом, которое они услышат друг от друга. И вот в момент
затянувшегося молчания Джулиана решилась:
- Алисон будет похожа на Бет, Гарретт, но твоя вторая дочь будет похожа
на тебя. - Пока только Джулиана знала об этом: врач, принявший ребенка в
доме над Долиной Счастья, был уверен, что девочка - стопроцентная китаянка.
Он не обратил внимания, что ее глаза были не черными, а темно-зелеными, что
ее кожа была не золотистого оттенка, а белой, как алебастр. Он не сумел
рассмотреть в красивом личике черт ее отца.
И снова пронизавший огромное пространство голос, удивленно
прошептавший: "Моя вторая дочь?!" был хриплым и одновременно нежным - от
муки и надежды.
- Она родилась в десять пятьдесят пять в ночь первого января, - сказала
Джулиана, потрясенная таким совпадением. - Если принять во внимание
временную разницу между Гонконгом и Далласом, она родилась на пять минут
раньше, чем Алисон. Они сестры, Гарретт, и родились, словно близняшки.
- Как она, Джулиана? Как ты?
- Все в порядке, - успокоила его Джулиана. Для нее роды были
продолжением их любви. - Мы обе в порядке.
- Хорошо, - сказал он облегченно. - Как ты назвала ее?
Джулиана ответила сначала по-кантонски:
- Дочь великой любви.
- Дочь великой любви, - эхом откликнулся Гарретт, думая о своих
дочерях, почти близнецах. Имя первой было "Дочь великой любви", и это было
правдой, но ведь и вторая, Алисон, тоже могла рассчитывать на такое имя,
ведь ни Гарретт, ни Бет не знали любви крепче, чем их любовь.
- Это ее личное имя, - продолжила Джулиана. - Однако в миру она будет
называться Мейлин. Ты согласен, Гарретт? Это не китайское и не американское
имя, но отчасти напоминает и то, и другое. Оно такое же неповторимое, как и
она сама.
- Это прекрасное имя, Джулиана.
- Она и сама прекрасна.
- Я бы хотел заботиться о ней, Джулиана, заботиться о вас двоих. -
Гарретт не стал продолжать: "тем единственным способом, который мне
остается". У него сердце разрывалось при мысли о том, что единственное, что
он может предложить женщине, которую любит, и дочери, которую никогда не
увидит, были деньги.
И вот тут-то Джулиана поняла, что заставило ее солгать ему в вечер их
первой встречи: теперь он может не беспокоиться о ней, они могут жить
совершенно независимо, связанные только незримыми сердечными узами. Она
сказала ему, что богата - тогда это было ложью, но теперь стало правдой.
После сердечного приступа Вивьен написала завещание, в котором все оставляла
Джулиане.
- Мы ни в чем не нуждаемся, Гарретт. Я говорила тебе, что Вивьен
богата. Мейлин не будет нуждаться ни в чем.
"Кроме отца". - Эта мысль вонзилась в его сердце, как зазубренный
кинжал.
- Что ты расскажешь ей обо мне?
- О нас, - тихо поправила его Джулиана. - Я расскажу ей, что мы очень
любили друг друга, мы полюбили друг друга раз и навсегда и хотели провести
жизнь рядом, любя ее, но...