"Ирвинг Стоун. Страсти ума, или Жизнь Фрейда " - читать интересную книгу автора

вот что важно: у меня полная свобода работать, экспериментировать, делать
открытия. Я должен лечить своих пациентов, но все остальное время
принадлежит только мне.
В дверь постучали. Это была Матильда. В руках она держала конверт.
- Прислуга Паппенгеймов только что принесла это. Брейер вскрыл
конверт, прочитал и побледнел.
- Это фрейлейн Берта. У нее острые боли в желудке. Мне нужно
немедленно идти.
- Иозеф, ты же обещал мне, что уже покончил с этим делом.
- Нет, пока я в городе.
В глазах Матильды показались слезы. Она медленно спустилась по
лестнице. Брейер проверил свой черный саквояж и сказал:
- Зиг, будь добр, подожди. Попытайся объяснить Матильде...
Матильда уединилась в своей комнате. Зигмунд пошел в библиотеку, сел в
кресло Йозефа с высокой спинкой, пробежал глазами названия справочников,
стоявших за латунной окантовкой книжного стола. В этом уютном помещении с
высокими лепными потолками были размещены черное фортепиано и крестьянский
буфет восемнадцатого века, в котором отблескивали серебряные подсвечники,
полки с книгами о последних открытиях в археологии.
Зигмунд знал, что не время говорить с Матильдой. Она слишком
расстроена. Однако воспитание не позволяло Йозефу поступить иначе. Дед
Брейера был сельским хирургом в местечке около венского Нейштадта и умер в
сравнительно молодом возрасте. Отцу Йозефа пришлось самому добиваться
образования. В тринадцать лет он прошел пешком пятьдесят миль до
Прессбурга, чтобы поступить в духовную семинарию, а в семнадцать прошагал
почти двести миль до Праги, чтобы завершить курс обучения. Он стал
выдающимся педагогом: в Праге, Будапеште и Вене он обучал еврейскому языку,
истории и культуре. Брейер с гордостью рассказывал Зигмунду о своем отце,
который, по его словам, помог ему заменить "еврейский жаргон литературным
немецким, а неряшливость гетто - культурными привычками западного мира".
Отец воспитал Йозефа на учении Талмуда, и он не мог переступить принятых
нравственных норм.
Мысли Зигмунда обратились к Анне О., которую теперь он знал под
настоящим именем, Паппенгейм. Она была школьной подругой Марты. Ее родители
приехали из Франкфурта. Случившееся с ней за истекшие два года было
необычным и поразительным. Берта Паппенгейм была щупленькой
двадцатитрехлетней красоткой, блиставшей своим интеллектом. Процветающая,
но истинно пуританская семья не позволила ей продолжить образование после
окончания лицея; ей запретили читать книги и посещать театры из-за ложной
тревоги за ее невинность. Добрая по натуре, Берта восстала против
бесплодной монотонной жизни, создав свой "личный театр" и увлекшись
фантазиями, построенными на сказках Ганса Христиана Андерсена.
В июле 1880 года заболел ее отец. Берта терпеливо ухаживала за ним, не
зная ни сна, ни отдыха, и поэтому никто не удивился, когда ее здоровье
пошатнулось. Первыми признаками недомогания стали слабость, малокровие,
потеря аппетита. Она слегла. Семейного врача - Брейера - пригласили по
поводу сильного кашля, а он обнаружил более серьезное заболевание: фрейлейн
Берта страдала провалами памяти, ее интеллект ослаб. Вместе е тем у нее
появились галлюцинации; она видела черепа и скелеты в своей комнате, ленты
на голове казались ей змеями. Она находилась то в состоянии возбуждения, то