"Ирвинг Стоун. Муки и радости" - читать интересную книгу автора

тоже не считала нужным. "Счастье, - твердила она, - бывает только на том
свете".
Густой, утробный голос Кассандры, требовавшей объяснить ей, что
происходит, отдавался в ушах Микеланджело гораздо больнее, чем оплеухи ее
мужа. Но вдруг все крики и удары оборвались, и мальчик понял, что в
комнату вошла бабушка. По-старушечьи одетая во все черное, с чудесно
изваянной головой, хотя, пожалуй, и некрасивая, бабушка применяла свою
родительскую власть только в минуты острых семейных раздоров. Лодовико не
любил ее обижать. Он сразу отошел в сторону и тяжело опустился в свое
кресло.
- Ну, спор, можно сказать, копчен, - сказал он. - Я воспитал тебя,
Микеланджело, не затем, чтобы ты заносился и мечтал о чем-то великом, -
тебе надо лишь наживать деньги и поддерживать честь рода Буонарроти. Не
вздумай еще раз заговорить о каком-то там ученичестве у художников!
Микеланджело был рад тому, что мачеха усердно хлопотала над своей
кулебякой и не могла отлучиться из кухни: в комнату отца и без того
набилось слишком много зрителей.
Монна Алессандра сказала, обращаясь к Лодовико, сидевшему у стола:
- Пойдет ли мальчик в цех шерстяников и будет сучить там пряжу или
вступит в цех аптекарей и будет смешивать краски - какая разница? Ведь на
те деньги, которые останутся от тебя, не прокормить даже пятерых гусей, не
то что пятерых сыновей. - Старуха говорила это без всякого упрека: она
хорошо знала, что причиной разорения семьи послужили опрометчивость и
неудачи ее покойного мужа, Лионардо Буонарроти. - Всем пятерым твоим
сыновьям, Лодовико, надо где-то пристраиваться: пусть Лионардо идет в
монастырь, если он хочет, а Микеланджело в мастерскую к художнику. Раз мы
не можем им помочь, то зачем же мешать?
- Я пойду в ученики к Гирландайо, отец. Вам надо подписать соглашение.
Это будет на благо всей семьи.
Лодовико недоуменно посмотрел на сына. Неужели в него вселился злой
дух? Уж не отвезти ли мальчишку в Арецио, чтобы изгнать этого духа?
- Микеланджело, ты несешь такую чушь, что внутри у меня все
переворачивается от злости. - И тут Лодовико привел последний, решающий
довод: - Ведь у нас нет ни единого скудо, а за ученичество у Гирландайо
надо платить.
Это была минута, которой Микеланджело давно ждал. Он сказал тихо и
мягко:
- Никаких денег не потребуется, padre. Гирландайо согласен, если я буду
у него учиться, платить деньги вам.
- Платить мне! - подался вперед Лодовико. - Почему он должен платить
лишь за то, что ты соизволишь у него учиться?
- Потому что он считает, что у меня крепкая рука.
Откинувшись на спинку кресла, Лодовико долго хранил молчание.
- Если господь не поддержит нас, - сказал он наконец, - мы будем
нищими. Право, не могу понять, в кого ты такой вышел? Уж конечно, не в
Буонарроти. Видно, порча идет от твоей матери. Тут кровь Ручеллаи!
Он произнес эту фамилию с такой гримасой, будто выплюнул кусок
червивого яблока. Микеланджело еще не слыхал, чтобы в доме Буонарроти
когда-нибудь называли вслух род его матери. А Лодовико сразу же
перекрестился, видимо, больше от растерянности, чем из благочестия.