"Андрей Столяров. Все в красном" - читать интересную книгу автора

необходимой для девушки. Но, к счастью её, она почувствовала, что глаза её
разбегались: она ничего не видела ясно, пульс её забил сто раз в минуту, и
кровь стала стучать у её сердца. Она не могла принять той манеры, которая
бы сделала её смешной, и шла, замирая от волнения и стараясь всеми силами
только скрыть его. И это-то была та самая манера, которая более всего шла к
ней. Зеркала по лестнице отражали дам в белых, голубых, розовых платьях, с
бриллиантами и жемчугами на открытых руках и шеях.
- Позвольте вас познакомить с моей дочерью, - сказала графиня.
- Я имею удовольствие быть знакомым, ежели графиня помнит меня, -
сказал князь Андрей.
Он предложил ей тур вальса. То замирающее выражение лица Наташи,
готовое на отчаяние и восторг, вдруг осветилось счастливой, благодарной,
детской улыбкой.
"Давно я ждала тебя", - как будто сказала эта испуганная и счастливая
девочка, поднимая свою руку на плечо князя Андрея.
И едва он обнял этот тонкий, подвижный, трепещущий стан и она
зашевелилась так близко от него и улыбнулась так близко от него, вино её
прелести ударило ему в голову: он почувствовал себя ожившим и помолодевшим,
когда, переводя дыхание и оставив её, остановился и стал глядеть на
танцующих.
"Ежели она подойдет прежде к своей кузине, а потом к другой даме, то
она будет моей женой".
Она подошла прежде к кузине.
"Какой вздор иногда приходит в голову!" - подумал князь Андрей...
Страх охватывал его всё больше и больше. Ему хотелось поскорее убежать
отсюда. И если бы в ту минуту он в состоянии был правильнее видеть и
рассуждать; если бы только мог сообразить все трудности своего положения,
всё отчаяние, всё безобразие и всю нелепость его, понять при этом, сколько
затруднений, а может быть, и злодейств, ещё остается ему преодолеть и
совершить, чтобы вырваться отсюда и добраться домой, то очень может быть,
что он бросил бы всё и тотчас пошел бы сам на себя объявить, и не от страху
даже за себя, а от одного только ужаса и отвращения к тому, что он сделал.
Отвращение особенно поднималось и росло в нем с каждой минутою. Руки его
были в крови и липли.
Он кинулся к дверям и наложил запор.
- Но нет, опять не то! Надо идти, идти...
Он уже ступил было на лестницу, как вдруг опять послышались чьи-то
шаги.
Эти шаги послышались очень далеко, ещё в самом начале лестницы, но он
очень хорошо и отчетливо помнил, что с первого же звука, тогда же стал
подозревать почему-то, что это непременно сюда. Звуки, что ли, были такие
особенные, знаменательные. Шаги были тяжелые, ровные, неспешные. Вот уж он
прошел первый этаж, вот поднялся еще. Послышалась тяжелая одышка
входившего. Вот уж и третий этаж начался... Сюда! И вдруг показалось ему,
что он точно окостенел, что это точно во сне, когда снится, что догоняют,
близко, убить хотят, а сам точно прирос к месту и руками пошевелить нельзя.
Тут в мозгу его кто-то отчаянно крикнул - "Неужели?.." Еще раз, и в
последний раз, мелькнула луна, но уже разваливаясь на куски, и затем стало
темно.
Трамвай накрыл его, и под решетку Патриаршей аллеи выбросило на