"Андрей Столяров. Наступает мезозой" - читать интересную книгу автора

испытанного воскресным вечером озарения, перечень школьных предметов
выглядел уж совсем незатейливо. Подумаешь, квадратные или кубические
уравнения! А со степенью "n", да ещё с неограниченным количеством
переменных? А рассматривать гравитацию как волну вам в голову не приходило?
А считать электролиз, когда, скажем, не два, а три полюса электричества?

Школьные требования вызывали у него только усмешку. Все предметы были
теперь четко разделены на нужные и ненужные. Нужные: физику, химию и
математику он зубрил до тех пор, пока они не отпечатывались в сознании.
Формулы, правила и определения должны были выскакивать сами собой. А
ненужные: географию, например, историю или литературу, он сводил к схемам,
выраженным набором терминов и картинок. Отвечать по таким схемам было одно
удовольствие. Он уже решил, что поступать будет только в Университет.
Правда, он пока ещё колебался между физикой и биологией, но сам выбор
учебного заведения был вполне очевиден. Простертые от Невы "Двенадцать
коллегий" притягивали его, будто магнитом. Замирало дыхание, когда он,
проезжая по набережной, видел двухэтажный Ректорский флигель. Заманчивы были
тени под старыми тополями. Заманчива тишина внутри университетского дворика.
Летел с мостов ветер. Трепетали за чугунной оградой купы сирени. Только
сюда; в этом у него не было никаких сомнений.

За неделю до приемных экзаменов у него погибли родители. Вечером
раздался звонок: инспектор ГАИ сообщил о несчастном случае. Они, как обычно,
возвращались с дачи на стареньком "москвиче", и отец после целого дня
работы, по-видимому, не справился с управлением. Он ещё раньше жаловался,
что у него устают руки. Встречный грузовик превратил машину в груду
искореженного металла. Опознания, к счастью, не требовалось; документы у них
всегда были с собой. Но незадолго до похорон пришлось съездить в морг и
договориться о соответствующих процедурах.

Он старался не поворачиваться к телам, выкаченным на больничных
каталках. Мельком отметил лишь бледные, точно вымоченные в воде, дряблые
лица.

- Много крови потеряли, - видимо, угадав его мысли, сказал служитель.

- А?

- Говорю, что без макияжа, будут выглядеть неестественно.

Его потряс запах смерти, царящий в душноватом подвале. Что есть жизнь и
почему она так необратимо уходит из тела? Что в конце концов отделяет живое
от мертвого? Где та искра, которая одушевляет безжизненную материю?

Ответов на эти вопросы у него не было.

Он отдал деньги служителю и пошел к автобусной остановке. Жаркая
июльская пустота завораживала пространство. Отступать было некуда - это
значило бы признать поражение. Неприемлемыми были даже мысли об отступлении.
Он по-прежнему вставал в шесть утра и, как проклятый, до двенадцати зубрил