"Брем Стокер. Скорбь сатаны (Ад для Джеффри Темпеста) [F]" - читать интересную книгу автора

издателю. Я не пожалею средств на рекламирование и заставлю работать
прессу. Все на свете покупается за деньги.
- Постойте, постойте, - прервал он, - это так неожиданно! Я должен
подумать! Дайте мне время обсудить.
- В таком случае, даю вам день на размышление, - сказал я, - но не
больше, так как, если вы не скажете "да", я найду другого человека,
который хорошо наживется вместо вас. Будьте благоразумны, мой друг!
Прощайте!
- Подождите!.. Видите ли, вы такой странный, такой возбужденный, ваша
голова, по-видимому, идет кругом!
- Верно! И есть от чего!
- Бог мой! - и он улыбнулся. - Позвольте же мне поздравить вас. И
знаете ли, я действительно искренно поздравляю вас. - И он горячо пожал
мне руку. - А что касается книги, то я уверен, что ее в сущности хулили не
в отношении литературного стиля и таланта - она просто была слишком,
слишком возвышенной, а потому не подходящей ко вкусу публики. Строка о
"беззакониях домашнего очага", как вы находим, имеет наибольший успех в
наше время. Но я подумаю о вашей книге. Где вас найдет мое письмо?
- Гранд-отель, - ответил я, внутренне забавляясь его растерянным и
беспокойным видом; я знал, что уже мысленно он рассчитал, сколько можно
взять с меня за выполнение моего литературного каприза. - Приходите ко мне
завтра обедать или завтракать, если хотите, только прежде дайте мне знать.
Помните, я даю вам ровно сутки для обдумывания. В двадцать четыре часа вы
должны решить: да или нет.
И с этим я оставил его, смотрящего в недоумении мне вслед, как
человек, который увидел какое-нибудь чудо, упавшее с неба к его ногам. Я
продолжал свой путь, неслышно смеясь над самим собой, пока не заметил, что
несколько прохожих удивленно на меня посмотрели, и я пришел к заключению о
необходимости скрывать свои мысли, если не желаю быть принятым за
сумасшедшего. Я шел очень скоро, и мое возбуждение мало-помалу остыло. Я
возвратился в нормальное состояние флегматичного англичанина, который
прежде всего старается не обнаруживать какого бы то ни было личного
волнения. И остаток утра я посвятил покупке готового платья, какое, на мое
необыкновенное счастье, оказалось мне совершенно впору, и сделал крупный,
если не сказать экстравагантный, заказ модному портному, обещавшему мне
исполнить все быстро и аккуратно. Затем я отослал мой долг хозяйке моей
бывшей квартиры с прибавкой лишних пяти фунтов, в благодарность бедной
женщине за ее долгий терпеливый кредит и вообще за ее доброту ко мне в
течение моего пребывания в ее неприглядном доме. Сделав это, я возвратился
в Гранд-отель в прекрасном настроении, выглядя и чувствуя себя много лучше
в новом, хорошо сидящем на мне платье. Слуга встретил меня в коридоре и с
самым раболепным почтением доложив мне, что "его сиятельство князь" ждет
меня завтракать в своих апартаментах. Я сейчас же отправился туда и нашел
моего нового друга одного в роскошной гостиной; он стоял у громадного окна
и держал в руке продолговатый хрустальный ящичек, на который он смотрел
почти с любовью.
- А, Джеффри! Вы здесь! - воскликнул он. - Я рассчитывал, что вы
покончите с делами к завтраку, а потому ждал.
- Очень мило с вашей стороны! - сказал я, довольный дружеской
фамильярностью, которую он выказал, называя меня по имени. - Что у вас там?