"Р.Л.Стивенсон. Уир Гермистон" - читать интересную книгу автора

взрослым и забыл свою молодость, представить себе несколько труднее.
Он никогда и ни в чем не попробовал понять человека, с которым
встречался за завтраком и обедом. Скупость на страдания и жадность
на удовольствия - таковы два полюса юности; и Арчи принадлежал к
скупым. Стоило откуда-то повеять холодом - он поворачивался спиной,
стараясь как можно меньше подвергаться пронизывающему ветру. Он
избегал отцовского общества; в присутствии отца предпочитал смотреть
в сторону, насколько позволяли приличия. День за днем, месяц за
месяцем освещала лампа эту пару за столом - милорда, багроволицего,
угрюмого, презрительного, и Арчи, неизменно мрачневшего и как бы
тускневшего в отцовском присутствии; и не было, наверное, во всем
мире более чужих друг другу людей. Отец с величавым простодушием
либо говорил о том, что было интересно ему самому, либо спокойно
молчал. А сын лихорадочно выискивал какую-нибудь безопасную тему для
застольной беседы, которая не грозила бы лишний раз обнаружить
душевную грубость милорда или его благодушное бессердечие, и вел
разговор боязливо, с осторожностью дамы, идущей, подобрав юбки, по
узкой тропе. Если он все же оступался и милорд начинал произносить
речи, терзавшие его чувствительность, Арчи, выпрямившись на стуле и
насупившись, почти совсем замолкал, но милорд, не смущаясь,
продолжал выставлять напоказ свои худшие качества перед
безмолвствующим, негодующим сыном.
- Что верно, то верно, негодное то сердце, что не знает
веселья, - заключал обычно милорд свои невыносимые излияния. -
Однако мне пора снова становиться к плугу.
И он уходил и, как повелось, замыкался у себя в задних покоях,
между тем как Арчи устремлялся в вечерний город, весь трепеща от
ненависти и презрения.

ГЛАВА III
КОЕ-ЧТО О ТОМ, КАК БЫЛ ПОВЕШЕН ДУНКАН ДЖОПП

Однажды - дело было в 1813 году - Арчи забрел на заседание
Уголовного суда. Служитель с булавой провел и усадил сына судьи,
председательствовавшего на процессе. За деревянной загородкой скамьи
подсудимых серело лицо жалкого и гнусного негодяя Дункана Джоппа,
которому грозил смертный приговор. Вся его жизнь, разгребаемая
сейчас на людях, была позор, порок и трусливое малодушие; перед
людьми открывалась вся подлая нагота преступления. И этот жалкий
человек слушал и даже по временам как будто бы понимал - словно
иногда он забывал, в каком ужасном месте находится, и помнил лишь
свой позор, его в это место приведший. Голова его оставалась
опущенной, руки сжимали край деревянного барьера; волосы свисали ему
на глаза, и время от времени он откидывал их назад. Он то вдруг
оглядывался на публику, охваченный жестоким страхом, то смотрел
прямо в лицо своему судье и нервно глотал слюну. На горле у него был
повязан грязный лоскут фланели; и эта тряпица перетянула в душе Арчи
ту чашу весов, на которую была брошена жалость в противовес
отвращению. Стоявший перед ним был на самом пороге небытия; пока еще
это человек, способный видеть и воспринимать; но еще немного