"Роберт Луис Стивенсон. Оллала (Рассказ)" - читать интересную книгу автора

- Нет, - отрезал он и бесшумно выскользнул из комнаты. Я слышал, как
на лестнице затихали его шаги, легкие, как капли дождя, и тишина вновь
окутала дом.
Поужинав, я придвинул стол к постели и стал готовиться ко сну. Свеча
теперь озаряла светом другую стену, и я увидел портрет, который сразу
пленил мое воображение. Это был портрет молодой женщины. Судя по платью
и по приглушенной гармонии красок на полотне, она уже давно покинула
этот мир, но живость глаз и всего лица, особая непринужденность позы
превращали портрет в зеркало, куда смотрелась сама жизнь. Фигура женщины
была тонкой и сильной и правильных пропорций; рыжие косы, как корона,
венчали голову; глаза, золотисто-карие, смотрели на меня совсем как жи-
вые; совершенную красоту ее лица портило только жестокое, мрачное и
слишком чувственное выражение. Что-то в этих чертах и фигуре, почти неу-
ловимо, как эхо эха, напоминало черты и фигуру Фелипа; несколько времени
я стоял перед картиной, не отрывая от нее глаз, в каком-то раздражении
чувств, и размышлял о странном сходстве. Оскверненная простой грубой
кровью, ветвь рода, который рождал когда-то прекрасных дам, подобных
той, что глядела сейчас на меня с полотна, получила иное назначение: ее
отпрыски носят теперь крестьянское платье, правят запряженной мулом по-
возкой и прислуживают постояльцам. Но, возможно, в Фелипе живет как свя-
зующее звено крошечный кусочек той деликатной плоти, которую когда-то
облачали в шелк и парчу, и теперь эта плоть содрогается от прикосновения
грубой ткани костюма Фелипа.
Первые утренние лучи падали прямо на портрет, Я уже проснулся и смот-
рел на него, испытывая все большее наслаждение. Коварными сетями опутало
мое сердце это прекрасное лицо, и голос благоразумия становился все глу-
ше; я понимал, что любить такую женщину - значит подписать приговор сво-
ему роду, но я знал также, что, если бы я ее встретил, я бы полюбил ее.
День ото дня я все глубже постигал ее жестокое сердце и все яснее видел
свою слабость. Я мечтал о ней дни и ночи, ради ее глаз я пошел бы на
преступление. Черной тенью легла она на мою жизнь. Бродя в окрестностях,
дыша свежим воздухом и чувствуя, как возвращаются силы, я благодарил бо-
га, что моя колдунья спит спокойно в могиле, что волшебная палочка ее
красоты рассыпалась в прах, уста навсегда умолкли, а приворотное зелье
ее испарилось.
Но порой меня вдруг мороз подирал по коже: а что, если она не умерла,
а живет, воскреснув в одном из своих потомков?
Трапезы свои я совершал у себя в комнате в одиночестве. Прислуживал
мне Фелип. Сходство его с портретом преследовало меня. Временами оно ис-
чезало, временами вновь возникало, пугая, как привидение. Особенно он
походил на портрет, когда бывал в дурном расположении духа. Фелип полю-
бил меня - это несомненно: был счастлив и горд, когда я говорил с ним;
чтобы привлечь мое внимание, прибегал ко множеству детских, незамыслова-
тых уловок; любил сидеть в моей комнате возле огня и вести несвязный
разговор или петь свои странные, бесконечные песни без слов; иногда он
гладил, как бы лаская, мое платье. Не скрою, эта полная любви ласка при-
водила меня в замешательство, которого я стыдился. Вместе с тем ему были
свойственны вспышки беспричинного гнева, а порой на него находило бесп-
росветно мрачное настроение. Бывало, в ответ на мое замечание он опроки-
дывал тарелку с супом, даже не пытаясь притвориться, что сделал это не-