"Роберт Луис Стивенсон. Оллала (Рассказ)" - читать интересную книгу автора

сем. Будь он таким, как всегда, я бы силой задержал его, только бы не
оставаться в этом нестерпимом одиночестве. Но, увы, погода подействовала
и на Фелипа. Весь день его как будто лихорадило; теперь же, с наступле-
нием темноты, он совсем впал в уныние и был словно чем-то напуган, так
что в его присутствии было еще хуже. Настороженный взгляд, бледность и
то, что он то и дело к чему-то прислушивался и вздрагивал, - все это
вконец деморализовало меня. Когда он нечаянно уронил тарелку и она раз-
билась, я даже и подпрыгнул на стуле.
- Все мы сегодня точно с ума сошли, - сказал я, силясь улыбнуться.
- Это все черная буря, - уныло - проговорил Фелип. - Такое чувство,
что надо что-то делать, а что - неизвестно.
И у меня было такое чувство. Фелип это точно подметил - он подчас об-
ладал поразительной способностью выражать свои физические ощущения в са-
мых верных словах.
- А как твоя мать? - спросил я. - Она, по-моему, очень тяжело перено-
сит непогоду. Не боишься, что она заболеет?
Фелип внимательно посмотрел на меня.
- Нет, - отрезал он почти со злобой.
Потом, приложив руку ко лбу, запричитал, жалуясь на ветер и шум, от
которого голова кружится, как мельничное колесо.
- Кто это может вынести? - вскричал он.
Ответить ему я мог только тем же вопросом. Мне было не лучше.
Я лег спать рано, замученный этим тягостным днем, но убийственный ве-
тер, его злобные, беспрестанные завывания не давали уснуть. Я лежал, во-
рочаясь с боку на бок, чувствуя, что все мои душевные силы на пределе.
Иногда я забывался сном, тяжелым и кратким, и снова просыпался; эти че-
редования сна и бодрствования окончательно лишили меня представления о
времени. Но, вероятно, было уже за полночь, когда тишину дома нарушили
жалобные, полные муки вопли. Я соскочил с постели, думая, что это во
сне, но вопли продолжались; в них было столько боли и ярости, столько
протеста и дикой, необузданной силы, что сердце леденело в страхе и тос-
ке. Нет, это был не сон - кто-то бесчеловечно истязал живое существо.
Чьи это вопли - дикого зверя или жалкого безумца? Молнией мелькнула
мысль о Фелипе и белке. Я бросился к двери, но она оказалась запертой
снаружи. Я мог колотить в нее сколько угодно - тюрьма - моя была проч-
ной. А вопли все продолжались. Временами ухо ловило в них членораз-
дельные звуки, тогда я не сомневался, что кричит человек; но потом дикий
рев снова сотрясал стены, как будто все адские силы вырвались на свобо-
ду. Я стоял у двери и слушал, пока вопли не смолкли. Но еще долго после
мне чудились они в завывании ветра. Постояв несколько времени у двери, я
вернулся в комнату и повалился на постель. Сердце мое сжималось от неиз-
вестности и ужаса.
Не удивительно, что до утра я так и не сомкнул глаз. Почему меня за-
перли? Что происходило в доме? Кто издавал эти неописуемые, кошмарные
крики? Человек? Невозможно поверить. Зверь? Но и звери так не кричат. Да
и кто, кроме льва или тигра, мог бы сотрясать своим ревом мощные стены
замка? Размышляя над всеми этими загадками, я вдруг вспомнил, что еще ни
разу не видел дочери. А разве так уж трудно предположить, что дочь
сеньоры, сестра Фелипа, безумна и что эти тупые, невежественные люди
считают самым лучшим обращением с душевнобольной жестокость? Вот и раз-