"Роберт Луис Стивенсон. Маркхеим (Рассказ)" - читать интересную книгу автора - Прежде всего перед тобой, - ответил убийца. - Я полагал, что ты
умен. Я думал, что - раз уж ты существуешь - ты сердцевед. А ты хочешь судить меня по моим делам! Подумать только - по делам! Я родился и жил в стране великанов. Великаны тащили меня за руки с того первого часа, как мать даровала мне жизнь. Великаны эти - обстоятельства нашего существо- вания. А ты хочешь судить меня по моим делам! Но разве тебе не дано заг- лянуть мне в душу? Не дано понять, что зло ненавистно мне? Неужто ты не видишь там, в глубине, четкие письмена совести, хотя и пребывающие не- редко втуне, но ни разу не перечеркнутые измышлениями ложного ума? Неуж- то тебе не дано распознать во мне существо самое заурядное среди людей - грешника поневоле? - Все это изложено с большим чувством, - последовал ответ, - но я тут ни при чем. Твои логические выкладки меня не касаются, и мне безразлич- но, какие именно силы влекли тебя за собой, важно, что ты подчинился им. Но время летит; служанка идет не торопясь, разглядывает встречных на улице и щиты с афишами, но все-таки она подходит все ближе и ближе. И помни, это все равно, что сама виселица шагает сюда по праздничным ули- цам. Ты примешь мою помощь - помощь того, кому ведомо все? Сказать тебе, где лежат деньги? - А что ты потребуешь взамен? - спросил Маркхейм. - Пусть это будет моим рождественским подарком, - ответил неизвест- ный. Маркхейм не удержался от горькой, но торжествующей улыбки. - Нет, - сказал он. - Из твоих рук мне ничего не надо. Если б я уми- рал от жажды и твоя рука поднесла бы мне кувшин к губам, у меня хватило сделаю ничего такого, что ввергнет меня во власть зла. - Я не возражаю против покаянной исповеди на смертном одре, - сказал незнакомец. - Потому что не веришь в ее действенность! - воскликнул Маркхейм. - Дело не в этом, - возразил ему неизвестный. - Пойми, что я смотрю на все такое под другим углом, и, когда жизнь человеческая подходит к концу, мой интерес к ней угасает. Человек жил у меня в услужении, бросал на ближних своих черные взгляды, прикрываясь благочестием, или же, по- добно тебе, сеял плевелы между пшеницей, безвольно потворствуя обуреваю- щим его страстям, и на пороге своего освобождения он может сослужить мне еще одну службу - покаяться, умереть с улыбкой на устах, и этим подбод- рить более робких моих приверженцев, из тех, что еще живы, и вселить в них надежду. Я не такой уж суровый властелин. Испытай меня. Прими мою помощь. Ублажай себя в жизни, как ты это делал до сих пор; ублажай себя вволю, сядь за пиршественным столом повольготнее, а когда ночь начнет сгущаться и настанет время спустить шторы на окнах - поверь мне, ради собственного спокойствия, - тебе будет совсем не трудно уладить свои не- урядицы с совестью и раболепно вымолить мир у господа бога. Я только что от такого смертного одра, и комната была полна людей, которые искренне скорбели и проникновенно внимали последним словам умирающего; и, взгля- нув ему в лицо, прежде такое каменное, не ведавшее милосердия, я увидел, как оно осветилось улыбкой надежды. - И ты полагаешь, что я тоже такой? - спросил Маркхейм. - Что побуж- дения у меня низкие: грешить, грешить и грешить и под конец пробраться в |
|
|