"Даниэла Стилл. Потрясающая красота" - читать интересную книгу автора

краю кровати, вытащил из кармана сложенный лист бумаги. Эту распечатку из
интернета он сделал перед отъездом из лос-анджелесского офиса. Кажется, ему
сегодня фартит. В соседнем квартале в соборе Святой Марии состоится
собрание. Начнется в шесть, продлится час. Чтобы не опоздать к открытию
благотворительного вечера и вернуться в отель к семи, придется отправиться
на собрание в смокинге. Нельзя, чтобы на него настучали в издательство.
Рановато ему еще манкировать служебными обязанностями.
Хотя раньше он всегда делал это и выходил сухим из воды. Тогда он пил.
А теперь он начинает жизнь с чистого листа, и выходить за рамки дозволенного
пока не следует. Сейчас он пай-мальчик, честный и добросовестный. Как
детсадовец. После снимков умирающих солдат в окопах и артобстрелов,
освещение благотворительного вечера в Сан-Франциско казалось Эверетту тоской
смертной, хотя другой на его месте за такую работу только спасибо сказал бы.
Но Эверетт, к сожалению, не "другой". В том-то и беда.
Выпив лимонад, он вздохнул, выбросил бутылку в мусорное ведро, разделся
и встал под душ. Упругие струи воды приятно хлестали по телу. В
Лос-Анджелесе сегодня жара, а здесь духота. Правда, в номере имелся
кондиционер, и Эверетт, вернувшись из ванной в комнату, почувствовал себя
лучше. "Прекрати скулить", - приструнил он себя, одеваясь. Решив не
поддаваться унынию, он взял со столика в изголовье кровати шоколадную
конфету и съел печенье из мини-бара. Перед зеркалом завязал галстук-бабочку
и облачился в смокинг.
Ну и ну! Прямо музыкант какой-нибудь или джентльмен. Нет, скорее,
официант. Да ладно, не стоит заморачиваться. Эверетт был классным
фоторепортером и когда-то даже получил Пулитцеровскую премию. Несколько раз
его снимки помещали на обложку журнала "Тайм". Карсона хорошо знали в
профессиональных кругах, но из-за проблем с пьянством он подпортил себе
карьеру. Однако все же сумел исправить положение. Шесть месяцев в
реабилитационной клинике и еще пять в ашраме[4] в размышлениях над
собственной жизнью сделали свое дело. Больше он никогда не запьет. Другого
пути нет. К тому времени он дошел до ручки и раз чуть было не отдал концы в
грязном клоповнике в Бангкоке. Его спасла проститутка - не дала умереть до
приезда "скорой", а один из собратьев по журналистскому цеху перевез его в
Штаты. Из Ассошиэйтед Пресс его попросили - за почти трехнедельный рабочий
простой и, наверное, уже сотое за этот год нарушение всех мыслимых и
немыслимых сроков. Так, разумеется, продолжаться не могло. А потому, хоть
Эверетт и зарекался от этого, он все же лег в реабилитационную клинику.
Правда, только на тридцать дней, не больше. Но попав туда, в полной мере
осознал, как плохи его дела. Речь шла о жизни и смерти - либо бросай пить,
либо протянешь ноги. Пролечившись шесть месяцев, он предпочел завязать.
С тех пор он поправился, посвежел и регулярно - иногда даже по три раза
в день - посещал собрания "Анонимных алкоголиков". Самое трудное осталось
позади, но Эверетт решил, что даже если ему самому эти собрания помогают не
всегда, то его присутствие на них может помочь кому-то другому. Сначала у
Эверетта был наставник,
- Так-то оно лучше... - шепнул Эверетт себе под нос, входя в дом
пастора в поисках группы. Было ровно восемь минут седьмого. Эверетт знал,
что он, как всегда, обязательно будет выступать.

Эверетт входил в собор Святой Марии, а Сара в это время, выпорхнув из