"Дмитрий Стешин. Контрибуция " - читать интересную книгу автора

Дмитрий Стешин

Контрибуция

Дед Саня вывернул руль вправо и дернул рычаг передач на себя до отказа.
Мотоцикл взревел, попятился, соскальзывая в танковую колею, и наконец
выбрался на проталинку с сухой травкой, встав к лесу задом, а к останкам
деревни Залучье передом. Елочка так и спала в коляске, укутаная по самый
пятачок солдатским одеялом. Дед не стал ее пока будить и присел на задок
коляски, туда, где когда-то крепилось запасное колесо. Швейцарские
часики-брусочек уже не светили зелеными стрелками: мгла с полей поползла
обратно, в гниющий лес, а из леса, в ответ, пахнуло целым букетом: каким-то
целлулоидом, газойлем, гарью древесной и тряпочной, горечью тротила и
мерзкой трупной сладостью. Из тяжелой серебрянной ладанки с лаковой Девой
Марией на крышечке, дед натряс на бумажку дивного табаку. В пестрой
причудливой смеси встречался и зелено-бурый деревенский самосад и янтарный
анатолийский табачок, и пригоревшие крошки от разносортных окурков.
Попадался и немецкий капустный лист, вымоченный в синтетическом никотине и
даже пластинчатая сигарная шелуха.
Закурив, дед осторожно покопался в мотоциклетной коляске и выудил за
тонкий ремешок скользкий черный футляр с биноклем. Потом он долго дымил и
долго вышаривал через "лейцевские" стекла черную изломанную окраину леса,
пока совсем не заслезились глаза.
Дурной был лес, бестолковый. Дерево в нем росло бросовое - осина гнила
на корню, грибы не водились вообще и даже редкая ягода долго не вызревала.
Ходить в этот лес не ходили, только осенью на кабана, и не было в нем ни
набитых ногами тропинок, ни вырубок, ни охотничьих навесов. Была
единственная "барская" дорога, непонятно по какой блажи настеленая по
болотам и пробитая сквозь многочисленные песчаные гривки и островки. В
первый год войны по лесу кто-то бегал друг за другом, бабахал громко из
разных калибров, и вдруг схлынуло все куда-то бесследно. Дед в этой быстрой
войне не участвовал, сидел в погребе под крышкой, для тепла обитой старой
телогрейкой, и потому не видел, а только слышал, как кочующая немецкая
батарея пятью залпами размолотила деревушку Залучье в труху. Когда
отгрохотало по деревне, осела пыль и успокоилась земля, дед плакал, подпирая
головой погребный люк. Плакал и крестился, любуясь своим почерневшим и чудом
уцелевшим пятистенком. Думал уже чем будет забивать выбитые окошки, как
соберет по новой осыпавшуюся трубу... Но затрещал с диким переливом зеленый
мотоцикл и заглох, зараза, напротив дома.
Здоровенный немец чинил что-то долго в моторе, разложив на завалинке
инструмент, а когда закончил свои дела, масляную тряпку поджег от зажигалки
и закинул через битое окошко в горницу. Посмотрел, положив голову на плечо:
хорошо ли разгорелось? Наступил на хвост шальному любопытному куренку
меченому синькой, насадил его на штык и уехал, держа карабин с трофеем как
знамя. Дед смотрел на все это внимательно, и все крепко-накрепко запоминал.
Зачем, старый и сам этого не знал.
Три военных зимы он прожил в своей просторной и новенькой баньке - сын,
сгинувший на финской, сложил перед срочной службой. Поставил в предбанник
буржуйку найденую на соседском пожарище, на ней и готовил. В первую же весну
образовалась у него внучка, Евлампия, по метрике зашитой в пальтишко - семи