"Брюс Стерлинг. Замысел Блемми" - читать интересную книгу автора

что отвергнешь теперь его призыв, о благословенная мать-настоятельница?
Неужели ты так утомлена своей долгой жизнью? Или тебя удручает, что твои
ненаглядные христиане-франки наконец отступают обратно за море под натиском
воинов истинной веры?
- По-моему, я все-таки здесь, еду вместе с тобой! - заметила
Хильдегарт, отводя взгляд. - Хотя могла бы ухаживать за ранеными и
подсчитывать доходы. Кстати, почему ты написал ко мне по-французски? Теперь
весь монастырь только и болтает, что о твоей таинственной птице и письме,
которое она принесла. Ты же сам знаешь, как болтливы становятся женщины,
если их запереть.
- Потому что, когда я пишу к тебе по-арабски, ты не отвечаешь, -
пожаловался Синан и протер свою прекрасную черную бороду лоскутом розового
китайского шелка. - Я ведь все время тебе пишу! А ты сама знаешь, во что
обходятся почтовые голуби! Они ценятся на вес золота!
Ассасин махнул рукой, отгоняя струю густого дыма, вырвавшуюся из топки.
Хильдегарт засветила маленькую медную лампу с фитилем, пропитанным
кунжутным маслом.
- Но, милый Синан, я шлю тебе письма с важными сведениями о торговле, а
в ответ получаю послания, в которых нет ничего, кроме злорадного хвастовства
и рассказов о жестокостях войны.
- Я пишу историю нашей эпохи! - возразил Синан. - Послушай, женщина:
эти стихи напитаны кровью моего сердца! И если женщина вообще способна
оценить мое творение - ты должна его оценить!
- А, ну тогда ладно. - Хильдегарт перешла на арабский - язык, который
она в совершенстве освоила за те годы, что прожила пленницей в восточных
гаремах - как наложница и младшая жена. - "Вещим пером я пишу Иерусалима
дивную гибель, - процитировала она. - Звезды я щедрой рукой сыплю в дома
зодиака и наполняю ларцы жемчугом мудрости дивной. Чудную весть я несу в
дальние мира пределы, славу ее воспою до Самарканда, и сладкий, радостный
всем аромат в Персии я разолью. Вряд ли смогу я сравнить сладость священной
победы с медом из сахарных сот или фруктовым шербетом".
- О Хьюдегар, до чего же ты умна! Ведь это мои лучшие стихи! - Темные
изогнутые брови Синана сошлись на переносице, и в его глазах засветилась
надежда. - Согласись, что в них есть нечто... великое.
- Не следует тебе изображать из себя поэта, Синан. Ты алхимик, и с этим
надо смириться.
- Беда в том, что я уже изучил все, что можно узнать о химии и
механике, - посетовал Синан. - Эти сферы человеческого знания скучны и
ничтожны. Зато поэзия и литература - неистощимые источники познания! Хорошо,
я готов признать, что врожденного поэтического таланта у меня нет: ведь
когда я только взялся за перо, моя история была не более чем простым, сухим
изложением событий. Но мне все же удалось обрести собственный поэтический
голос, ибо я сумел рассказать о многих великих деяниях!
Тут Хильдегарт взорвалась:
- И что же, по-твоему, я должна тебя похвалить?! Пойми ты, тупица, у
меня деньги в Иерусалим были вложены! Там делали самый лучший сахар, лучше
всего красили хлопок... Так что можешь не сомневаться, я непременно расскажу
блемми об этих потерях!
- Можешь даже прочесть ему мои стихи. Если ты не забыла, дальше там
рассказывается о том, как христианский Иерусалим, охваченный огнем и