"Брюс Стерлинг. Священный огонь" - читать интересную книгу автора

бросался в глаза, но, судя по доносившемуся тонкому присвисту и глухим
шорохам, был хорошо оборудован.
- Миа, тебе нравятся собаки?
- У тебя очень красивый пес, - уклончиво ответила Миа.
Собака поднялась, отряхнулась и принялась бесцельно бродить по комнате.
- Платон прожил у меня сорок лет, - пояснил Мартин. - Он один из
старейших псов в Калифорнии. И один из самых сильно измененных псов у
частных владельцев. О нем даже писали в журналах о разведении пород. -
Мартин устало улыбнулся. - В то время Платон был куда известнее меня.
- Я вижу, что он тебе очень дорог.
- Да. С ним проделывали те же процедуры, что и со мной. Чистку артерий,
проверку работы почек, печени, легких. Я никогда не пользовался техникой для
продления жизни, не испытав ее сперва на старом добром Платоне. - Мартин
сложил над одеялом свои исхудавшие восковые руки. - Конечно, ветеринарные
опыты легче и дешевле постчеловеческого продления жизни, но мне нужно было
соучастие и, так сказать, партнерство. Человек не может быть один, когда на
нем ставят столь смелые медицинские эксперименты.
Она знала, что он имел в виду. Это ощущали многие, едва ли не все.
Животные становились первыми жертвами медицинских испытаний. Они как будто
заслоняли своими телами хозяев на только что завоеванном наукой плацдарме.
- Он не выглядит на сорок лет. Ведь для собаки сорок лет - глубокая
старость.
Мартин потянулся к стоявшей у изголовья массивной чаше. Он взболтал
кончиками пальцев чутко отреагировавшую поверхность, а затем провел ими по
волосам.
Она с волнением узнала этот жест: так он приглаживал волосы и семьдесят
лет назад. Память оживала.
-Собаки на редкость восприимчивые животные. Они хорошо
приспосабливаются даже в постсобачьем состоянии. А умение говорить лишь
подчеркивает различия.
Миа наблюдала, как пес обнюхивал спальню. Освободившись от тяжкого
бремени языковых познаний, он стал вести себя проще, непринужденнее и
сделался похож на обычное млекопитающее.
- На первых порах его речь явно воспроизводилась механизмами, -
продолжил Мартин и поправил подушку. Его восковое лицо оживилось, и на нем
появились краски. Это произошло после того, как он прикоснулся к экрану,
управляющему его кроватью и всей поддерживающей жизненные функции
аппаратурой, провода которой входили в его тело под пижамой. - Обычные
словесные упражнения для собачьего мозга. Все происходило очень медленно, но
все хорошо придумано. Понадобилось десять лет, чтобы провода проникли в
организм и срослись с ним. Но теперь речь - часть его существа. Иногда я
слышу, как он разговаривает сам с собой.
- О чем же он говорит?
- Никаких сложностей там нет. И никаких особо философствований. Он
говорит о самых простых вещах. О еде. О тепле. О запахах. В конце концов,
это мой старый добрый пес, он всегда под боком. - Мартин с нескрываемой
нежностью поглядел на Платона. - Верно, мой мальчик?
Пес тоже посмотрел на него и задумчиво повертел хвостом.
Миа прожила жизнь в долгом и тяжелом веке. Она была свидетельницей
массовых эпидемий чумы и последующих лихорадочных медицинских исследований.