"Анатолий Егорович Стерликов. Камышовые странники (Повесть) " - читать интересную книгу автора

только по руслу узека, но и по всему окружающему пространству.
Сотрясаются камышовые леса!
Егор, поудобнее устроившись на сетях, смотрел вперед. Туда, где
сходятся желтовато-зеленые стены зарослей. Кажется, там тупик. Но лодка
все плыла и плыла, а протока не кончалась. Вдруг Егор увидел странную
птицу. Близко, на расстоянии длины шеста. Вытянув вертикально вверх
длинную шею и острый, похожий на шило клюв, она маскировалась среди
толстых стеблей камыша.
Отец хлопнул шестом по воде, и птица, взмахивая большими крыльями,
тяжело летит над протокой. Ноги ее, свисающие вниз, болтаются как
бесполезные предметы. Странно, что у большой птицы такая тонкая шея.
За очередным поворотом, на уширении протоки, они увидели селезня.
Отец сильно оттолкнулся и замер, поваживая, поруливая шестом. А селезень
даже не обратил внимания на плывшую лодку. Смотрит себе в зеркало воды.
Вроде как любуется собственным отражением. Не замечает опасности.
- Эх, нет ружья... - шепнул отец - наполовину рыбак, наполовину
охотник.
"Хорошо, что нет ружья", - подумал Егор. От выстрелов у него
закладывало уши. Мальчик еще не знал, что отец никогда не стал бы
стрелять утку летом: чтил неписаные чуйские законы. Харитон лишь страсть
охотничью выдал, обнаружил ее через слова.
И снова бульканье воды, шуршание и шелест камыша. Иногда доносятся
скрипучие звуки: "кр-ррр-ра! Кр-ррр-ра! Кр-ра-ка-ка!"
Возможно, кто-то кого-то предупреждал об опасности. И как бы в ответ
на это скрипенье донеслось утробное мычание.
- Пап, откуда взялись коровы?
- Не коровы, сынок. Бугай, птица такая. Мы ее только что видели, с
длинной шеей. У нее есть еще и другое название - выпь.
Лишь на некоторое время воцаряется тишина. Затем доносится
усиливающееся овечье блеянье.
- Ой, пап, может, наша Зорька по камышовой тропе сюда пробралась и
тонет?! - Егор всполошился, вспомнив белую овцу, которую он украдкой
кормил пышками.
- Нет, не Зорька. Тоже птица. Птаха невзрачная.
Опять молчание. На этот раз продолжительное. А лодка, приводимая в
движение ритмичными толчками шеста, шла с прежней скоростью.
Вдруг раздался протяжный тоскливый плач. Будто в камышовых дебрях
бродил жалобно плачущий, кем-то потерянный ребенок. У Егора внутри все
захолонуло, и он оторопело посмотрел на отца. Но ничего не спросил. Сам
понял, что кричит птица-погиб. Увидеть ее невозможно, а своими криками
она промысловику несчастье кличет. Об этом гуляевская бабушка говорила,
когда приезжала погостить в Кукуй.
Отец, однако, как ни в чем не бывало поставил пяту шеста в берег
протоки, всем телом навалился на шест.
Внимательно посмотрев на побледневшего сына, сказал:
- Она в этих местах обретается, на Песчаном арале, что за камышами.
Вот люди говорят: "Птица-погиб беду вещает". А рыбы как раз много дают
ямы Коянды-узека. Голос у птахи такой жалостливый, вот люди и возвели на
нее напраслину...
Пойма живет своей, скрытой от людей жизнью. И тут, среди хлябей и