"Анатолий Егорович Стерликов. Камышовые странники (Повесть) " - читать интересную книгу автора

Лишь только теребит реденькую серебристую бородку. И по его морщинистому
лицу катятся слезы. Егор догадывается: о войне речь, хотя отец с дедушкой
Кожемуратом говорят по-казахски.


...Если бы дедушка Кожемурат пришел! Но не идет... Ни родителей нет,
ни братки Володи. Никого. Егору скучно и тоскливо так, что даже и есть
ничего не хочется. Хотя второй день во рту не было и макового зернышка.
Это очень плохо, когда человек один-одинешенек. И когда совсем нечего
делать...
Были бы овчарки - Егор катался бы верхом. А будь на дворе лето -
запрягал бы в арбу черепах. У него хорошая арба, прямо как настоящая. Оси
железные, колеса - кругляши тополевые, кузовок - решетчатый. Все честь по
чести. Запрягай и поезжай. Дедушка Кожемурат подарил.
Но возле зимовья не видно овчарок: где-то в песках гоняются за
дикими кабанами. И черепах тоже нет. Как зарылись в июльскую жару в
песок, так и не просыпались еще. Дрыхнут, сони.
Егор чувствовал, как у него на глаза наворачивались слезы. Но он
знал: бесполезно плакать, когда один. Вытерев рукавом выкатившуюся слезу,
мальчик принимается рассматривать газеты, приколотые деревянными
клинышками к земляным стенам жилища.
Сквозь осколок стекла, вмазанного в скат крыши, на некоторое время
проникал луч солнца. И тогда можно было хорошенько рассмотреть, что
изображено на газетных листах. Под самой кровлей шагает аксакал* с
большой торбой за спиной. Борода у него точь-в-точь как у Кожемурата:
острая, загнутая к горлу. Егору штаны нравятся: много звезд и полос.
Таких штанов он никогда не видел.
Отец объяснял Егору, что это никакой не аксакал, а жулик и
разбойник. Он награбил много золота и сделал страшную атомную бомбу, от
взрыва которой не только свинец, но и песок может расплавиться и как вода
потечь. Поэтому-то люди до сих пор (хотя война кончилась) живут бедно:
почти все золото истрачено на дорогую бомбу. А зовут разбойника янки.
Еще Егору нравилась буква "К", повторяющаяся в одном из слов. Как-то
он спросил у матери: "Что это такое?"
Занятая латанием одежды, она взглянула на буквы, по которым мальчик
водил пальцем, и сказала: "Кавкас". Так Егору послышалось. Хотя, конечно,
было напечатано "Кавказ".
"Кавкас" теперь закрыт стеблями трав, свисающими по земляным стенам.
Они попротыкали газеты и растут не вверх, а вниз, повинуясь закону
тяготения. Лишь концы их загибаются кверху.
В жилище мало света, поэтому стебли почти без листьев. Одно название
что трава. Длинные стебли, напоминающие червей, с каждым днем становятся
все длиннее. Бледно-зеленые пучки совершенно закрыли "Кавкас". А сами
газетные полосы пожелтели, высохли, вздулись и стали похожи на коржи, из
которых мать готовила вкусную лапшу. Но это было так давно!
Егор взял деревянную ложку с обкусанными краями и почернелым
изображением цветка, когда-то яркого, как подсолнух. Направился за печку,
где стоял казан* с баландой. Став на колени, принялся черпать ложкой.
Нынче баландой с пренебрежением называют плохо приготовленное
первое. А в трудные времена баланда - мука, замешанная на воде, - спасала