"И.В.Степанов. Милосердия двери (Лазарет Ея Величества) " - читать интересную книгу автора

последней, и там ждали Ее. Татьяна Николаевна садилась всегда около Маламы.
Она была Шефом армейского уланского полка, считала Себя "уланом", причем
гордилась тем, что Родители Ее уланы. (Оба гвардейских уланских полка имели
шефом Государя и Императрицу. "Уланы Папа" и "уланы Мама", - говорила Она,
делая ударение на последнем "а".
[В соседней палате помещался раненый в руку поручик Крат. Белесоватое
лицо, светлый квадрат бороды. Глаза маленькие, неприятные. Его походка
вызывала желание подсчитывать "левая... левая... ать, два, три, четыре". Он
обладал громким голосом и целыми днями разглагольствовал на весь лазарет.
Полковник Вильчковский проводил большую часть дня в лазарете и его эти
разговоры на 25-м году службы не трогали. Я же за месяц службы рядовым
солдатом не успел воспринять их прелести. Вильчковский часто садился ко мне
и беседовал на самые разнообразные посторонние темы. Говорили с ним и о
политике. Крат этого не терпел.
- Офицер должен интересоваться только службой... Верно я говорю,
господин полковник?
Я читал в то время "Поединок" Куприна и при входе Крата прятал книгу
под одеяло. Как нижний чин, я не мог с ним особенно спорить. Офицер он был
доблестный. Рвался на фронт и при мне успел вернуться снова в лазарет
вторично раненый уже с орденом св. Георгия.
В 1920 г. я ехал в составе бредовского отряда из Польши в Крым. На
пароходе "Саратов" с нами следовала дипломатическая миссия от Петлюры и в ее
составе блестел яркой формой украинский "пiлковник" Крат. Мы столкнулись на
палубе, всмотрелись... и прошли мимо...
Его собеседником и соседом по палате был корнет Гордынский. Он носился
по лазарету на длинных костылях в желтом халате. Славный малый. Впоследствии
я прочел, что он пользовался большой симпатией Вырубовой. В то время я этого
не замечал, тем более, что он очень скоро был переведен в Матвеевский
лазарет для выздоравливающих.
Не помню фамилии артиллериста, который долгое время занимал соседнюю
койку со мной. Глубокий провинциал. Читая тогда "Поединок", я в разговорах с
ним убеждался, как верно взяты типы. Мы с ним встретились в Николаеве перед
концом Добрармии. Заговорили о лазарете, но через несколько фраз он съехал
на "сахар, кожу и крупу", в которых очень нуждался его бронепоезд.
Настроение у всех нас было бодрое, уверенное. Вероятность победы
определяли по разнице расстояний от фронта "до Петрограда" и "до Берлина".
Как-то Вырубова сообщила, что Государь сильно взволнован гибелью крейсера
"Паллада". Нам казалось это пустяком при столь большом флоте. Любопытно, что
от всего корабля уцелел лишь образ, висевший внутри кают-компании...
При приеме санитарных поездов офицеров не фильтровали. В лазарет
попадали из разных частей и фронтов. Только через две недели кн. Гедройц
проводила с Вильчковским некоторую сортировку. Выздоравливающих отправляли в
другие лазареты и освобождали места для новых. Особое расположение ко мне,
как самому молодому, позволило мне пробыть сравнительно дольше других.
Не все одинаково относились к возможности пользоваться вниманием
Царской Семьи. Так, один капитан из глухой провинции с первого же дня стал
все критиковать. И кормят плохо, и уход неудовлетворительный, и вообще все
"не комфортабельно".]
Белье в лазарете носило метку "Склад Супруги Великого Князя Павла
Александровича". Она тогда не имела титула "княгини Палей". Ее семья