"И.В.Степанов. Милосердия двери (Лазарет Ея Величества) " - читать интересную книгу автора

нетерпением, надеясь обратить на себя Его внимание. Но Он не зашел в
лазарет, а отправился в большой госпиталь, где лежали солдаты, промчался под
чердак в помещение санитаров и, убедившись, что и там чисто, уехал, выразив
всем Свое удовлетворение.
Неоднократно готовились к приезду Императрицы Марии Феодоровны, но Она,
к общему огорчению, так и не заехала.
Великая Княгиня Мария Павловна, вдова Владимира Александровича, узнав,
что я семеновец, особенно долго со мной говорила. Ее Сын, Великий Князь
Борис Владимирович, числился в списках полка. Я напомнил Ей, как Она
провожала полк на войну 2 августа. Со спокойной, приветливой улыбкой Она
тогда в открытом экипаже объезжала фронт полка в сопровождении Своей Дочери,
Греческой Принцессы Елены Владимировны.
- Ах, это было так ужасно, - вспоминала Она теперь.
Первые две недели я пролежал в средней палате, а затем, как только
освободилось место, меня перевели в крайнюю, самую шумную, где лежали
лейб-уланы Малама и Эллис и кирасир Карангозов. Малама был молод, румян,
светловолос. Выдвинулся перед войной тем, что, будучи самым молодым
офицером, взял первый приз на стоверстном пробеге (на кобыле "Коньяк"). В
первом же бою он отличился и, вскорости, был тяжело ранен. В нем поражало
замечательно совестливое отношение к службе и к полку, в частности. Он
только видел сторону "обязанностей" и "ответственности". Получив из рук
Императрицы заслуженное в бою Георгиевское оружие, он мучился сознанием, что
"там" воюют, а они здесь "наслаждаются жизнью". Никогда ни в чем никакого
чванства. Только сознание долга. Императрицу он любил горячо. Рассказывал
как, провожая в Петергофе полк на войну, Она "горько плакала во время
молебна навзрыд, точно провожала родных детей".
Мы встретились с Маламой в Киеве в 1918 году и долго вспоминали
лазарет... Он был убит в конной атаке под Царицыным...
Рядом с ним лежал или, вернее, постоянно ходил корнет Эллис. Он казался
моложе меня. Раненый в грудь, он все проделывал гимнастические упражнения,
чтобы убедиться, что выздоровел, и тем только вредил лечению. [Он любил
поэзию и часто декламировал Апухтина. Помню, как с наивно-напускным пафосом
он читал: свое любимое "С курьерским поездом".
И вот рука в руке и взоры опустив,
Они стоят, боясь прервать молчание,
И в глубь минувшего, в сердечный их архив
Уходит прочь еще воспоминание...
Третьим лежал корнет Карангозов. Восточные черты, чернота, горячий и
большой весельчак. По утрам он будил всех фальшивым пением:
Где пропадала ты всю ночь
Безумная шальная дочь...
Дальше мы все хором подтягивали. Из соседней палаты доносилось громкое
возмущение придирчивого капитана Шестерикова. Но мы не унимались:
..................................в ответ
Ах Мама, мать, как чуден свет!
Я жить хочу, любить хочу,
Не проклинай же дочь свою.
Малама, Эллис и Карангозов, бывшие пажи и светские люди, умели
непринужденно занимать Княжон разговором. Обыкновенно Княжны уходили из
перевязочной раньше Матери и, пройдя по всем палатам, садились в нашей,