"Аллен Стил. Итерации Иерихона" - читать интересную книгу автора

И женщина исчезла.


Я побежал в другую сторону, пробиваясь сквозь толпу, пока не выбрался с
автостоянки. Дальше по боковой аллейке и вниз по насыпи возле высоких
бетонных стен Муни. За мной побежали немногие. Большинство сквоттеров
остались позади - защищать в безнадежной битве с солдатами ВЧР то
немногое, что еще могли назвать домом.
Я оступился и заскользил вниз по раскисшему склону, ослепленный дымом и
тьмой, оглохший от шума вертолетов. Приходилось перебираться через упавшие
стволы, и ветки хлестали по лицу. У подножия я услышал журчание вздувшейся
дренажной канавы и свернул в сторону - я счел, что и так достаточно вымок.
Как я выбрался из района бунта, помню смутно: путь от Муни
восстанавливается только фрагментами. Несколько раз плюхнулся мордой.
Судорожно хватался за карман - убедиться, что не потерял Джокера, и с
облегчением нащупывал малыша на месте. Бегом по Говернмент-роуд вокруг
озера, мимо павильона Всемирной выставки 1904 года. Остановился перевести
дыхание и в следующую секунду попался в лучи прожекторов броневиков,
подходивших с другой стороны и нырнувших с дороги в лес. Слышал, как надо
мной кричат обезьяны на деревьях. Рванулся напрямик через палаточный
городок на главном пути бывшего муниципального поля для гольфа, слышал,
как плачут младенцы, какой-то старик запустил в меня комом грязи...
Потом снова в лесу, карабкаюсь на всех четырех по крутому склону,
хватаясь за корни и полусгнившую листву, и дышу, как загнанная лошадь в
атавистическом порыве - уйти от опасности.
Не лучший вечер из проведенных мною в опере. Много пения и танцев,
конечно, но если говорить об игре артистов - спектакль показался мне
несколько сыроватым.
Дальше я помню, что лежу, пытаясь перевести дыхание, на полпути через
парк у подножия статуи Людовика XIV - французского монарха, в честь
которого был назван город. На бронзе тусклые отблески пламени - догорает
палаточный городок вокруг Муни.
С возвышения у памятника мне были видны прожектора окруживших Муни
вертолетов, слышны отдаленные выстрелы из полуавтоматического оружия.
Здесь, наверху, было противоестественно тихо и безлюдно, будто я
переместился по времени и вырвался из царившего поблизости хаоса. Дождь
наконец перестал. В рощах на холмах запели обычную ночную симфонию цикады
и ночные птицы - их не касалась затеянная внизу военизированная акция.
Каким-то образом в сумасшедшем порыве спастись я попал на вершину холма
Арт-Хилл - в высшую точку Форест-парка. Надо мной возвышался на бронзовом
жеребце чудовищно увеличенный Король-Солнце, с вызовом поднявший в пустые
небеса широкий меч. Эта статуя был символом города куда раньше, чем
воздвигли Арку. Каким-то чудом она не пострадала во время землетрясения, и
перед лицом вечной храбрости короля я устыдился своей трусости.
А впрочем, я уже привык быть трусом. По крайней мере это для меня не
ново. Можете назвать это инстинктом самосохранения - все мы, лицемеры,
любим этот термин. Спросите вот у моей жены. Или у сына...
Я огляделся, и мой взгляд упал на огромное полуразрушенное каменное
здание Сент-Луисского Музея Искусств. В девяностые годы прошлого столетия
его укрепили против землетрясений, и все же здание сильно пострадало.