"S.T.A.L.K.E.R. ...чего же ещё?" - читать интересную книгу автора (Лукьянов Александр Николаевич)

4

… – Положите, пожалуйста побольше плова, коллега . Восхитительно пахнет! Откуда, кстати, такая роскошь?

– Ваххабит расстарался. – ответил Диагноз. – В честь окончательного и полного выздоровления.

– А! Шесть колотых, одна рваная, множественные ушибы?

– Тот самый. – подтвердил Диагноз. – Варил в бывшем трёхведерном выпаривателе. Так что хватило всем пациентам, даже на завтра осталось.

– А Рексу?

– Разумеется. Накормлю сразу после нашего ужина.

Пёс облизнулся и постарался всем видом изобразить готовность потребить плов сию же минуту. Причём побольше. Но на него не обратили внимания. Градусник осторожно налил в лабораторные скляночки неразведенного спирта.

Рекс брезгливо сморщился. При всём обожании хозяина, он решительно не понимал, как можно это пить. А ещё – лакомиться уродующей собачье обоняние оранжевой гадостью под названием «апельсины».

– За удачную ночную операцию. – предложил Доктор. – Внутричерепное – в наших, практически полевых, условиях… Есть, чем гордиться! Мы – молодцы!

– Почему «мы»? Вы, Доктор.

– Не скромничайте. Без вашей помощи я бессилен.

Звякнули склянки. На некоторое время за столом воцарилось сосредоточенное пережёвывание.

– Очень вкусно! Но о чем бишь я? – продолжал хозяин Рекса. – Ах, да… Продолжаю. Так вот, с теми, кто впоследствии стали Бомжом и Семецким, я познакомился года за четыре до ухода в Зону. Впрочем, об этом я уже как-то рассказывал… Когда наши институтские исследования подходили к концу, стало ясно, что заграничных господ нельзя ни в коем случае снабжать результатами разработок. Я пригласил обоих коллег в одно из воскресений «на шашлык под домашнее винцо (прислала родня из-под Одессы)». Пришлось постараться и подыскать такое место для посиделок, где было нельзя вести никакого прослушивания. Кстати, одежду каждого пришлось также проверить на предмет «жучков».

– «Коллеги! – сказал я грядущим знаменитостям Зоны. – Кажется, каждый из присутствующих довёл свои исследования до конца. Теперь следует со всей отчётливостью представить себе все возможные последствия нашей деятельности. Полагаю, вопрос собственной материальной обеспеченности нами успешно решен. С нами расплатятся, можно будет вполне безмятежно отдыхать до глубокой старости где-нибудь на морском берегу. Но разве в этом смысл наших трудов? И разве мы не несем за них ответственности? Взять хотя бы ваше (Я обратился к будущему Семецкому) средство. Страшно даже представить, что будет, если у этих заграничных уродов появятся в распоряжении солдаты и рабочие, не только не боящиеся радиоактивности, но даже чувствующие себя особенно комфортно под облучением. Кто и что удержит тогда упомянутых уродов от нажатия ядерной кнопки? А ваше открытие? (Я посмотрел на будущего Бомжа) Офицер, объединяющий в единое целое сознания всех солдат своего взвода, будет стоить целой дивизии. Да и мои препараты, в общем-то, тоже, знаете ли… Любое лекарство можно использовать, как страшный яд. Биологическое оружие, избирательно истребляющее только тех, для кого русский язык – родной… Мдааа… Что делать, друзья мои?» – «Уничтожить результаты!» – мгновенно среагировал тот, кто впоследствии стал Семецким.

– «Не смешите, коллега. – я сморщился, словно сосал лимон. – Хозяева не глупее нас. Тут же попадём в руки к специалистам, которые заставят нас восстановить всё в считанные дни, а то и часы». Товарищи учёные согласно закивали. У нас были некоторые представления о возможностях НАТОвских спецслужб. Те смогли бы даже мумию фараона Тутанхамона заставить изложить всю подноготную…

– «Фальсифицировать результаты без возможности восстановления. – высказался будущий Бомж. – Всё-таки лучше нас, авторов проектов этого никто не сделает. А потом скрыться там, где нас никому не достать».  

Тут мы, как один, перестали жевать жареное мясо и повернули головы в сторону Чернобыльской атомной станции. Точно не знаю, как ушли в Зону Семецкий и Бомж. Потому что обогнал их. Моя лаборатория была нафарширована наблюдающей аппаратурой под завязку – видеокамеры, «слушалки». Следили за каждым шагом. Но, хочу с гордостью заметить: никто не ожидал того, что я устроил. Всё гениальное просто. В столитровый бак с медицинским спиртом незаметно опустил прозрачный тоненький шланг, жидкость вытекла на пол. На лабораторном столе была оставлена работающая горелка. Взрыв паров спирта, смешавшихся с воздухом, страшный пожар. Все папки с моими наработками и оба компьютера погибают практически мгновенно. И самое главное – в панике исчезаю я. Все героически тушат возгорание, ищут обгорелое тело старого профессора. Никому и в голову не пришло, что в это время профессорское тело без малейших признаков опалённости трусцой двигается к тайнику у контрольно-пропускного пункта №4. Там я переоделся, взял чемоданчик с заветным ноутбуком и переносной контейнер-холодильник с ампулами. Тяжеловато, конечно, получилось, килограммов тридцать. Но до Болот добраться удалось.

Обосновался в этой усадьбе, постепенно оборудовал её с помощью пациентов, в которых недостатка никогда не было.

– Доктор, давно хотел спросить: правда ли, что вы однажды вылечили самого Стронглава? – с любопытством осведомился Диагноз.

– Батенька, вот уж не ожидал! Какой еще Стронглав? Сказки и бредни! Хотя та парочка кровососов, что сидит в сарае для выздоравливающих – не первые в моей практике… гм…

– Интереснейшей работы было всегда очень много, журналы наблюдений и экспериментов распухали на глазах. Видите полочку с компакт – дисками? Ведь всё накоплено здесь. А шкафы с генетическими коллекциями?

Некторое время приходилось обходиться одному. Потом подобрал умиравшего от голода щенка. Да-да, вот этого самого Canis chernobylensis… Кстати, что он всё время облизывается? Да уж дайте ему плова, коллега, не в службу, а в дружбу. А то он просто просверлит нас своим умоляющим взглядом.

Рекс благодарно улыбнулся. Как всё-таки Хозяин разбирается в тонкостях собачьей натуры! Диагноз пять раз старательно зачерпнул половником плов, вывалил в собачью чашку, продемонстрировал посудину псу и поставил перед ним. Тот выразительно постучал лапой по полу.

– Добавить? Шесть. Семь. Не лопнешь? – язвительно поинтересовался Диагноз, добавляя еще два половника. Рекс с презрением фыркнул. Он, вообще-то, спустя некоторое время после внеплановой кормёжки, рассчитывал на полноценный ужин по расписанию. Диагноз вымыл руки и вновь сел за стол

– Вот так, спасибо, пусть ест… Потом появились вы, коллега, и жизнь сразу стала легче. С правой рукой и незаменимым помощником.

– «Появился». – рассмеялся Диагноз. – Вы как всегда деликатны, Доктор. Собрали куски Диагноза в русле Припяти, принесли сюда, сшили и воскресили. Я – в своём роде Франкенштейн.

– Ну-ну, не преувеличивайте. Забылось, кому там вы дорогу не успели вовремя уступить? Химере? Уфф… Кажется, я переел. Но от крепкого свежего чая не отказался бы.

– Заваривается. – ответил Диагноз. – А вот Стрелок, он кто?

– Стрелок… – нахмурился Болотный Доктор. – Мы знакомы около двух лет. Однажды, на обратном пути из бара «100 рентген» наткнулся на тяжелораненого сталкера, помог ему добраться до убежища под Агропромом, вылечил. И продолжал следить за его судьбой. Потом Стрелок попытался пробиться к Чернобыльской атомной станции и надолго исчез. Я был убеждён в его гибели, поэтому, когда в Зоне появился и начал совершать чудесные подвиги некто Меченый, мне и в голову не прошло, что это – потерявший память Стрелок. Восемь дней назад довелось увидеться с Меченым. Перед встречей он умудрился в очередной раз пострадать – попал под осколки собственной гранаты, установленной в растяжке. Так, мелочи, лёгкая контузия и пара царапин… Тогда же я узнал в нём Стрелка и помог восстановить память. В разговоре он настойчиво интересовался судьбой погибших товарищей и путём к ЧАЭС. Я сообщил, что знал. Если бы предвидеть то, что произошло дальше!

– Что же?

– У военных складов на пути Стрелка оказалась группа Бомжа и тот погиб от руки Стрелка. Всё, несомненно, произошло совершенно случайно. Об этом мне сообщил Семецкий и в странных выражениях добавил, что разыскивает Стрелка-Меченого. Вчера я узнал от нашего гостя Маугли, что Семецкий был убит на ЧАЭС тем же Стрелком. Сомневаюсь в случайности этого события. И, наконец, в том, что в скором времени мне также придётся встретиться со Стрелком – почти нет сомнений.

– Чая? – спросил Диагноз. – Уже настоялся. С мятой?

– Да, будьте любезны, коллега. И сахара два кусочка.

– А тебе налить? – поинтересовался Диагноз у Рекса. Старательно потреблявший плов чернобыльский пёс пропустил шпильку мимо ушей.

– Зона… – задумчиво произнёс хозяин Рекса, позвякивая ложечкой в чашке. – Она меняет каждого, кто в неё входит. Необратимо преображает всякого, кто в ней поселился. Мистическим образом, совершенно непостижимым для нашей могучей материалистической науки. И это не сталкерское суеверие, не пустые философствования старого маразматика за чашкой чая. Взять, например, вашего покорного слугу… Но в моём случае – банальнейшая ситуация, даже признаваться стыдно. Джекил и Хайд… Помните повесть Стивенсона о лондонском учёном? В посмертном письме он признался, что совершил открытие: в психике одновременно существуют несколько аспектов одной и той же личности. А индивид – продукт одновременного совмещённого действия всех этих личностей. В итоге не до конца удавшегося научного эксперимента он смог расслоить себя на мистера Хайда, совершавшего чудовищные злодеяния, и идеального гуманиста доктора Джекила.

– Читал. – сказал Диагноз. – Давно. В прошлой жизни.

– Работая здесь в Зоне, я стал замечать за собой, чем дальше, тем больше, что вписываюсь в странный ритм колебаний настроений и состояний. Периодичность их смены равнялась приблизительно суткам, от выброса до выброса. Да вы, коллега, и сами, вероятно, заметили это.

– Мммм… – неопределенно пожал плечами Диагноз. – Ээээ…

– Заметили, заметили… Так вот, я стал замечать за собой серьёзные изменения в работоспособности, настроении, поведении. Причём изменения эти подчинялись суточному ритму – от выброса до выброса. Взять, допустим, какие-то двадцать четыре часа – невиданный профессиональный подъём. Такие дни я назвал для себя «профессиональными». Пять-шесть операций провожу одну за другой, все проходят «на ура», справляюсь с самыми сложными случаями, результаты – сверх всех оптимистических прогнозов. Казалось бы, можно только радоваться.

Однако, чем дальше, тем меньше оставалось оснований для радости. В подобные дни, как вы, коллега, наверняка заметили, Болотный Доктор становится бездушной машиной для лечения. Куда-то деваются человеческие чувства, исчезают переживания, сочувствие к пациенту. Над рваными ранами, ожогами и переломами тружусь охотно, однако лишь постольку, поскольку они доставляют новый материал для наблюдений и экспериментов. Мне решительно всё равно, кого я оперирую, лишь бы случай представлял интерес с медицинской точки зрения. Единственное, что испытываю – холодный расчётливый азарт. Словно принимаю брошенный природой вызов: вытащу ли бедолагу с того света, залатаю ли дыру, с которой больше никто не справится, найду ли средство от новой напасти Зоны. При этом совершенно не имеет значение, кого пользую – человека или кровожадного мутанта. Порой оказывается, что мутант под скальпелем оказывается даже как-то… гм… более увлекательным объектом, что ли… А если вдруг проигрываю и пациент умирает на операционном столе? Тогда испытываю досаду, которая, наверное, сродни раздражению шахматиста, потерявшего пешку: неприятно, конечно, но в общем, мелочь, ерунда, игра продолжается. А ведь потерял-то не шахматную фигурку, а человека… Трудно, вероятно, со мной в такие «профессиональные» периоды, а, коллега? Бездушный вивисектор? Экспериментирующая сволочь?

– Эээ… – в замешательстве протянул Диагноз. – В общем… Ну-у-у… Вы в такие дни даёте бесценные уроки мастерства. Просто волшебник в белом халате. Век смотри – век учись.

– Благодарю за деликатность. – хмыкнул Доктор. – Зато на следующий день после выброса «профессиональный» период сменяются «сострадательным». Очередной выброс – и я практически не в состоянии сделать что-либо толковое. Потому что каждое прикосновение к пациенту отзывается во мне такой болью, что даже руки опускаются… Будто я не пациенту, а себе рану без наркоза зашиваю. Вот сидит передо мной бюрер-людоед с проломленной башкой, а я физически чувствую его мучения, переживаю вместе с ним, хочется сделать всё, чтобы мутанту, ужасу Зоны, стало лучше. Вот вы поначалу удивлялись, коллега, зачем я вожусь с отпетыми бандюгами, у которых ни на грош стыда и совести. Да всё по той же причине: сердце в «сострадательные» дни буквально рвётся от жалости.

– Вот поэтому вы – единственный в Зоне, кто общается с контролёрами и слепыми собаками, псевдогигантами и кровососами. – заметил Диагноз. – У кого, кроме Болотного Доктора, чудища могут вызвать жалость и сочувствие? А они это понимают. И ценят, насколько умеют. Помните кровососа, который нас снабжал рыбой почти месяц после того, как вы его поставили на ноги? И потом, ведь вам за всё время жизни в Зоне никто не причинил не то, чтобы вреда, но даже малейшей неприятности. Вы ведь побывали практически во всех местах, а оружия ни разу в руках не держали.

– Не держал. – согласился хозяин Рекса. – Зачем оно мне? Зона не трогает ставших её частью… Однако же, заболтались мы, коллега. Пора баиньки, завтра рано вставать. Боюсь, появилось множество неотложных дел.

– Множество. – согласился кто-то за спиной Диагноза. – Настоятельно прошу простить, за то что я бесцеремонно вмешиваюсь в беседу, но… Поверьте, Доктор, мне очень неприятно вам надоедать, но дело не терпит отлагательств.

Диагноз от неожиданности поперхнулся чаем и развернулся вместе со стулом. В двери стоял среднего роста человек с коротко стрижеными седыми волосами, неприметным лицом и в странном одеянии. Вроде бы это был костюм химической защиты ССП-99, используемый экспедициями ученых и сотрудничающих с ними сталкеров-экологов, но отчего-то не традиционного ярко-зелёного цвета, а бархатисто-черный. Через плечо переброшен новенький автомат «Вал»

Рекс оторвался от чашки, припал к полу, вздыбил шерсть на загривке и глухо, но свирепо, зарычал.

– Здравствуйте. – сказал седой.

– Добрый вечер. Но чему обязан визитом? – удивлённо спросил Болотный Доктор. – Уж вы-то, кажется, в моей помощи совершенно не нуждаетесь.

– Пойдём, красавец, помоем посуду. – сказал Рексу Диагноз. Он почувствовал, что при разговоре шефа со странным визитёром их с псом присутствие не обязательно. Рекс, не переставая злобно скалиться, щетиниться, тихо ворчать и исподлобья сверлить пришельца взглядом, последовал за ассистентом Доктора.

Седой без приглашения сел на кушетку, небрежно приставив автомат к стене.

– Зачем вам оружие? – поинтересовался Доктор.

– Не знаю. – честно ответил гость. – Что-то вроде хвоста у поросёнка. Непременный атрибут, но никому неизвестно – для чего.

– «Жили-были три поросёнка, – пробормотал Доктор, – а звали их Нефиг, Нафиг и Пофиг». Мой ассистент как-то рассказывал модернизированную детскую сказочку… Однако, давайте к делу, мне действительно периодически требуется поспать. В отличие от вас.

– Боюсь, отдохнуть не придётся. – визитёр в затруднении потёр безукоризненно выбритый подбородок. – Вы, конечно, поняли, что происходит?

– Безусловно.

– Вам известно, что погибли Бомж и Семецкий?

– Да.

– Сделали выводы?

– Разумеется. – язвительно ответил Доктор. – Вот-вот должна наступить моя… гм… наша очередь.

Седой коротко посмеялся, не разжимая губ.

– Браво! Профессионально! По-хирургически – жестко и точно. Все обстоит именно так. Вы слишком срослись с Зоной, чтобы с её распадом беспроблемно покинуть эти места. А я… Я – вообще стал составной частью Зоны.

Гость помолчал, разглядывая хозяина Болотной Усадьбы, потом спросил: – Не страшно?  

– Никоим образом. – спокойно ответил Доктор. – Знаете, когда засыпаю, порой по полчаса в старую голову лезут воспоминания. Всякие. Одни – согревают, другие – смешат, третьи – печалят. Есть и такие, что лучше бы вообще не всплывали в памяти. Прожита долгая – по человеческим меркам, конечно, – жизнь. Не страшно.

– Хорошо. – вздохнул седой. – Мне – тоже. Хотя, в отличие от вас, у меня нет даже ничтожных шансов – исчезну вместе с последним клочком Зоны. А вот вы попробуйте использовать пусть крохотную возможность уцелеть. Уходите с усадьбы вместе с её обитателями, которые способны передвигаться.

– На данный момент все такие, лежачих нет.

– Замечательно. – одобрил посетитель. – Безвыходных положений не существует в принципе. Вполне возможно, вашему госпиталю удастся спастись. Говорю «возможно», потому что пациентам Болотного Доктора кроме распада Зоны угрожает еще одна беда. В Болота направлен батальон войск специального назначения «Галичина». Его задача – напоследок собрать всё, что возможно из исчезающих чудес, настрелять для препараторов и чучельщиков максимально возможное количество мутантов и захватить как можно больше пленных из числа «помеченных» Зоной людей. Как догадываетесь, имя Болотного Доктора – в первых строках списка намечаемых трофеев. Им нужен последний из легендарной тройки.

– Не хотите, чтобы я достался им живым?

– Не хочу. – честно сознался седой.

– Будьте спокойны. – улыбнулся Доктор. – Постараюсь уговорить всех пациентов покинуть усадьбу, но сам никуда не пойду. Не вижу смысла. А что касается планов захватить Болотного Доктора живьём – уж поверьте, могу их в любой момент разрушить.

Ворчащий Рекс последовал за Диагнозом на кухню.

Что-то не давало покоя Диагнозу, сидело в сознании не вытащенной занозой. Домывая посуду, он внезапно понял – что именно. До Усадьбы Болотного Доктора не было пути посуху. Добраться было можно с любой стороны болот, но только по воде. Где – по щиколотку, где – по колено, а неудачникам попадались предательские места, где и – по пояс. Новенькие же высокие шнурованные ботинки гостя были абсолютно сухими и безукоризненно чистыми.

– Карлсон, что ли? – в недоумении спросил себя Диагноз. Рекс перевел вопросительный взгляд с холодильника на санитара.