"Ежи Ставинский. Пингвин " - читать интересную книгу автора

Баська стояла в дверях, придерживая на груди выцветший халатик из
оранжевого вельвета, такая худенькая и бледная, с темными кругами под
глазами оттого, что плакала или не выспалась. Черт, до чего она в этот
момент была чужая и какая-то недосягаемая! Страшная для нее ночь осталась
позади. Баська была не из тех, кто вспарывает вены из-за любви, но я был
свидетелем ее унижения, того, как растоптали в грязи все, что шло прямо из
ее сердца, и теперь она стояла, ощетинившаяся, и, наверное, ненавидела меня
так же, как тех, теперь-то уж мне совсем не на что надеяться, никогда.
Я лизнул свою лапу.
- Что это у тебя? - спросила она.
- Содрал кожу в порыве трудового энтузиазма на воскреснике.
- Лопатой тоже надо махать умеючи!
Она смотрела на мою лапу, я был смешон со своей раной" и все же
отважился, я знал, что из этого ничего не выйдет, но все-таки отважился:
- Может, вылезешь сегодня из дома? Погулять, в кино или еще
куда-нибудь, а, Баська?
- Нет. Дать тебе бинт?
- Спасибо, не надо. Я ее еще малость полижу.
Она взялась за ручку двери, и я понял, что мне пора уходить. Говорить
больше было не о чем, тоненькая нить оборвалась, Баська была как мертвая,
все, что я мог ей сказать, не дошло бы до ее сознания, оно не действовало,
было холодно, как выключенная батарея. Для того чтобы включить его, нужно
было потрясти ее чем-нибудь очень сильным, но мог ли я, глупый, бедный
Пингвин, вообще потрясти ее чем-нибудь?
- Ну что ж, Баська, привет, - сказал я.
- Привет.
У меня горели уши, я шел от нее, как тот глупый вшивый Вертер, плевала
она на мои порывы, и если б я даже издох у ее порога, она не хранила бы обо
мне память, тоже еще донкихот чокнутый выискался, рыцарь, ободравший лапу в
бою за честь возлюбленной, как будто нет других девушек - да их полно, как
мороженого зимою!
Я снова вскочил в автобус и, полизывая лапу, доехал до Раковецкой, но
прежде чем доплелся до дома Бончеков, у меня уже созрел новый план. Моя
глупая башка, заполненная Баськой, беспрерывно работала, мысли вертелись
только вокруг Баськи и всего, что имело к ней отношение, - как бы
подобраться к ней поближе, начать действовать, во что бы то ни стало что-то
сделать. Это была чертовской силы энергия, на ней могла бы работать водяная
мельница, заводская электростанция, с ее помощью можно было бы смолоть все
запасы кофе в гастрономе или запускать ракеты: меня носило по городу, я
должен был бегать, это давало надежду, поддерживало во мне надежду, я не мог
бы сейчас зажать в себе чувство и страдать втихомолку, ничем не проявляя
его; и хотя я был смешон, я должен был сейчас - при моей-то роже и
патологической робости - быть победителем сердец, петухом, ловеласом,
Казановой или кем-нибудь еще в том же духе, до того меня проняло, до того
меня трясло и заносило на поворотах.
У дома уже стоял "фольксваген" Бончека-отца, видно, старик гонял по
городу в поисках своего сокровища. В квартире был ералаш, торопливо
распаковывались чемоданы, на столе лежало разное бабье барахло - нейлоновое,
шелковое, кожаное, причиндалы для того, чтобы прикрывать, обнажать,
уменьшать, умножать, красное, черное, блестящее, сверкающее - дань супруге;