"Ежи Ставинский. Пингвин " - читать интересную книгу автора

работа добивала его.
- Ну, как ваша дискуссия о счастье? - спросил он.
- Трудный это вопрос, - вздохнул я.
- Труднее, чем тебе кажется, - улыбнулся отец.
Мне захотелось вдруг все рассказать ему, но уже через секунду это
желание пропало. Что они поймут!... Отец отхватил себе жену так, мимоходом,
они с матерью вместе были в подполье; воин-герой, подвергавшийся опасности,
девушки любили героев, раз-два, стрельба, смерть поджидает за каждым углом,
любовь приходит сама, патриотическая любовь, наспех, на ходу, между тайной
переправкой гранат и комендантским часом, завтра мы, может быть, погибнем,
нет времени на охи и вздохи, прощай, ухожу в лесной отряд, явка провалена,
приказано исчезнуть из города, привет дорогая, сердце в вещмешок, рыдай о
храбром воине, борьба продолжается. Потом его схватили, отправили в
концлагерь, мать целые дни простаивала в очередях с передачами, он кое-как
выжил, не погиб, вернулся, и вот они теперь сидят вместе, обсуждают
Богданюка.
Я бы тоже так завоевал Баську, уж тут-то я бы наверняка ничего не
боялся; я бы взорвал сто поездов с врагами, да еще казармы, пять складов
боеприпасов и двадцать две цистерны с бензином, уж тогда бы она меня
заметила, я наделал бы столько шума, был бы так прекрасен в своей отваге!
Наверное, ни один герой на войне не имел трудностей с женщинами, вон как они
все разговаривают в кинофильмах, достаточно посмотреть на них в кино,
послушать, что они говорят, там каждого любили - и красавцев, и тех, у кого
кривые ноги или уродливый нос. Все времена по-своему хороши, но, по крайней
мере, тогда на войне сразу стало бы ясно, чего стоит такая собачонка, как
Адась, или такой мерзавец, как Лукаш, тогда человек был наг, в счет шло
только главное - отвага, преданность, идеалы и тэ дэ.
Мы с отцом молчали, разговор у нас не клеился, его голова была забита
законами стоимости, труда и производства, товарной массой, методами,
цифрами, у меня были свои волнения - Баська, и с моей Васькой его экономику
увязать было нельзя. У каждого из нас была своя тема в жизни, у матери тоже
был ее Богданюк, и ни один из нас не мог говорить непринужденно на другую
тему.
Я пробовал читать, не вышло. Наконец мы сели ужинать. Мать стучала
тарелками, храня гордое молчание, отец включил телевизор - это был выход из
создавшегося положения. На экране мелькали какие-то машины, мы смотрели на
них, не видя их, гремела веселая музыка, диктор бравым тоном расхваливал
машины, потом замелькали, двигаясь в обратном направлении, другие машины, и,
хотя отец не раз подчеркивал роль механизации, он все-таки не выдержал и
выключил телевизор, и мы продолжали сидеть молча, думая каждый о своей теме
в жизни.
Наконец мать нарушила тишину.
- Ты был у Бончека?
- Ага.
- Я читала в газете о его отце. Он опять получил какую-то награду.
- Да. Говорят, он очень хороший архитектор.
- Было бы неплохо, если бы ты подружился о этим Бончеком. Ты
познакомился с его матерью?
- Познакомился.
- Симпатичная?