"Ежи Ставинский. Пингвин " - читать интересную книгу автора

глупым, противоречащим мнению Богданюка, косвенно атакующим Богданюка,
недопустимым, скандальным, хулиганским и анархическим, а что еще хуже,
Врачек заупрямился, отстаивал свое мнение, управление роботом совершенно
вышло из строя, импульсы уже не воспринимались им - бунт робота, кошмар,
робот, живущий собственной жизнью!
Напрасно Богданюк тряс его за грудки, чтобы у него внутри все встало на
место, чтобы он начал действовать, как прежде, - Врачек отстаивал это свое
глупое мнение бесстыдно и цинично, повторял его с упорством, верил в него,
вдруг поверил в собственное мнение, застопорился начисто! Это могло стать
началом конца: да ведь если Врачек будет иметь собственное мнение, если
каждый вот так будет иметь собственное мнение - тогда конец. Кто поддержит
предложение Богданюка, кто выберет Богданюка, кто пошлет Богданюка
делегатом? Не поможет чувство долга по отношению к Богданюку, чувство
признательности, наоборот, они сейчас же забудут, чем они обязаны Богданюку,
они все охотно позабудут, никто не хочет быть никому ничем обязанным, будто
они всего достигли сами, собственными талантами, а кем бы он был, этот
Врачек, если бы не Богданюк!
И вот Богданюк, весь взмокший, извивается и думает обо всем самом
худшем. Над его головой поднимается все выше и раздувается Врачек -
Троянский конь, Врачек - Конрад Валленрод, Врачек - архангел с мечом,
который сразит Богданюка.
Все это рисовалось так в моей голове на основе подслушанных разговоров
родителей. Это были гнусные делишки, и я был целиком на стороне отца,
одобряя то, что он не вмешивается в них, а просто работает, что он не любит
быть на виду и не любит шума. Я, глупый Пингвин, отлично понимал его, но
мать хотела шума, деятельности, успехов, повышений и орденов, ее честолюбия
хватало на них обоих, отсюда и Богданюк, вечно Богданюк, всюду Богданюк,
Богданюк нашей жизни, образец, враг, звезда.
- ...если ты в понедельник не пойдешь к Главному и не скажешь: "Или я,
или Богданюк".
Я открыл дверь, чтобы выручить отца, и мать оборвала фразу на
полуслове, но она еще не высказалась до конца, она выпустила пар только
наполовину, и то, чему не миновать, должно было незамедлительно
последовать...
- Масло я купил, четыре банки, но забыл их у Бончеков. Завтра схожу -
принесу.
Матери только того и надо было. Не могла же она остаться под давлением
своего пара! Клапан открылся:
- Разумеется! Забыл! То, что нужно родителям, ты забываешь, но о своих
делах хорошо помнишь! А если бы я вдруг хоть раз забыла тебя накормить?
Выстирать белье? Сменить постель? Пришить пуговицы и заштопать свитер?
Накопить денег, чтобы ты мог поехать в горный лагерь в Закопане? Простоять
полдня в очереди, чтобы принести тебе апельсинчик? Почему я ничего не
забываю, почему? Потому что я не эгоистка! Отвратительный себялюб! Жестокий,
грубый себялюб! Сибарит, выросший на родительских хлебах, политых тяжким
потом! Богданюк!
И она выбежала, хлопнув дверью. Мне нечего было сказать. Вообще не
следовало ни отвечать, ни оправдываться, я же не мог сказать о том, что было
в действительности.
Отец вглядывался в меня усталыми от чтения глазами, эта беспрерывная